Гленн наклонился над тушей и принюхался.
- Сутки, плюс-минус два часа. Он где-то неподалеку…
***
Так ли важна на самом деле память? Нет, я не говорю о некой информации, вдолбленной на подсознательном уровне в кору головного мозга наравне с естественной физиологией. В конце-концов трудно забыть, как правильно мочиться или что совать в дырку. Среди прочего есть и более сложная информация, отвечающая за невербальная средства коммуникации. И вот ведь удивительно, я никогда не встречал никого, кто бы забыл язык, на котором совсем недавно разговаривал. Инсульты и болезни не в счет, профиль не тот. И вообще, первопричина не столь важна. Важно сама ценность «памяти». А она… Как бы сказать попонятнее? Короче, зашибись, когда ты все помнишь. Но еще лучше, когда ты все забыл: все кажется таким новым, прикольным и главное – беспроблемным. Да, есть некоторые трудности, вроде мутных вьетнамских флешбеков (что такое вьетнам?) и зрительных образов с участием чьих-то отпиленных пальцев, загнанных под ногти раскаленных спиц и электрозажимов на яйцах, сопровождаемых не менее ярким звуковым сопровождением и обещаниями «я все верну/я заплачу больше/ не убивайте!.. Но если честно, то все это незначительные мелочи. Они меня не особо волнуют. Да, досаждают мелкие неприятности в виде мигрени и посторонних голосов в голове, но не более. Меня же волнует другое. Из-за чего я потерял память. Это довольно иррационально, и я это понимаю. Но почему-то у меня сложилось такое чувство, что этот пункт крайне важен. Намного важнее того, что я забыл.
И я намерен выяснить причину своей амнезии.
51.3772.128.118
- Гребаная амнезия. – прошипел я, рассматривая медленно проплывающие по запотевшему дверному стеклу автомобиля несуществующие цифры.
- Да не парься так, Джимми, не грузи себя! Сейчас приедем, подлатаем тебя. Полечишься, все за государственный счет, будешь как новенький. – потрепал меня за плечо темнокожий санитар. Один из двух конвоиров, не считая еще пары полицейских, расположившихся на переднем сидении бобика за решеткой. Мерзкий полицейский бобик, в нем слишком сильно укачивает, хочется блевать. Но я настолько голоден…
- Да, Майк дело говорит: в здоровом теле – здоровый дух. И тебе не придется есть голубей, кормят там хорошо, три раза в день. Даже полдник дают! Все по высшему разряду, тебе понравится. Кстати, Джимми, так зачем ты все-таки съел тех голубей в парке?
Напарник вислобрюхого толстячка устало вздохнул и уныло уставился в запотевшее окно полицейского бобика. Я улыбнулся, представив, как буду разбирать его по запчастям.
- У тебя память настолько плоха или ты кретин?
- Да я просто понять не могу, Джимми, зачем нужно было есть голубей? – снова задал свой дурацкий вопрос аппетитно пахнущий толстячок.
Джимми… Что за дурацкое имя. Меня не так зовут, я в этом уверен. Вот только бы вспомнить как… Нужно придумать себе имя. Да, точно.
- За тем же, зачем и ты ешь каждый день: я был голоден. Говорил ведь уже. И Майку говорил. И психиатру в полицейском участке говорил. И наряду полиции, задержавшему меня ранее по этой же причине, говорил. Между прочим, эти ублюдки попросили меня предъявить документы, представляешь?
- Не каждый день голубей в парке едят на виду у молодых мамочек. – флегматично заметил Майк.
-Тут не поспоришь. Но просто понимаешь, когда ты почти абсолютно голый и у тебя спрашивают про документы… Складывается впечатление, что они думают, что ты хранишь их в заднице.
- И поэтому ты сломал нос офицеру полиции?
- Само как-то получилось, рука дернулась. Хотел горло вырвать, он оказался слишком шустрым. – посетовал я. Тем временем бобик завернул на Гарден-стрит, где благополучно встал в пробку. – И кстати, придурок, а почему ты меня зовешь Джимми?
- А как тебе бы хотелось? – спросил толстяк, отправив в рот очередной шоколадный пончик из пачки. Хлебобулочное изделие изрядно почему-то пованивало просрочкой.
- Ну, я даже не зна-а-а-ю. Почему, к примеру, не Макс Рокатански, все равно же в психушку едем?
- Потому что Макс Рокатански – это герой Мэла Гибсона. Ты не настолько крут, поэтому ты просто Джимми – псих, шизик и просто больной урод, жрущий живых голубей. – очередной просроченный пончик исчез в слюнявых краснощеких задворках от которых, в свою очередь, веяло почему-то мясным рагу. Я перевел голодный взгляд на Майка, по черному лбу которого не спеша проплыла белая числовая строка: