Неужели я просто взял и отрубился? Прямо посреди ее имровизированного стриптиза? Нет, ну это вообще на меня похоже! Я скорее спички в глаза вставлю, чем пропущу такое шоу!
А что, если Габи что-то подмешала в вино, которым так усердно меня поила? Хм… Это интересная теория. По крайней мере она объясняет совершенно нехарактерную для меня сонливость.
Со всей дури дергаю правой рукой, и тонкая цепочка, связывающая два браслета наручников, рвется. Не знаю, чем Габи руководствовалась, пристегивая меня этой хлипкой фигней из магазина сувениров, но точно не здравым смыслом. Такие, с позволения сказать, наручники способны удержать разве что ребенка. И то не факт.
Морщась и потирая ноющее запястье, встаю с кровати и наконец обращаю внимание на бардак, воцарившийся в комнате. Вещи лежат не на своих местах, выдвижные ящики комода закрыты неплотно, а гардеробная и вовсе пережила апокалипсис. Такого хаоса я никогда еще не наблюдал. Что эта чокнутая тут вытворяла?
С нарастающим чувством паники бегло исследую квартиру и прихожу к неутешительному выводу: она меня обокрала. Ладно хоть гаджеты и другие ценности не тронула — только наличку забрала. И то не всю. Видать, второпях искала.
Не то чтобы мне сильно жаль потерянных денег, но все же быть жертвой махинаций оборзевшей девки — так себе удовольствие.
Вот чувствовал же, что не просто так она ко мне в баре липла! Вся такая горячая и готовая на все… Было в ее поведении что-то преувеличенно неестественное и чересчур провокационное. Обычные двадцатилетние девчонки себя так не ведут. И где только мои мозги были?
Можете не отвечать, вопрос чисто риторический. Понятно дело, что мозги утекли в область паха, но все равно обидно. Развела меня, как лоха какого-то! И даже не дала вроде. Только белье засветила — черное, насколько я помню… Но это разве компенсация за потерянное бабло?
Гневно ударяю кулаком в стену, пытаясь на ней выместить бушующую внутри злобу и, больно ушибив костяшки, матерюсь. Еще ни одна женщина не вызывала у меня такого острого приступа бешенства. Габи не просто обокрала меня, нет… Она хитростью проникла ко мне домой, отхлестала мое мужское самолюбие по щекам и свалила, оставив за собой шлейф несбывшихся фантазий неудовлетворенного желания. Сучка!
Скрежеща зубами от бессильной ярости, плетусь в ванную, где долго стою под холодным душем в попытке привести себя в чувства и принять произошедшее. Слегка взбодрившись, обматываю бедра полотенцем и тащусь на кухню, чтобы залить в себя пару чашек черного и крепкого. Утром без кофе я не человек, а таким дерьмовым утром — тем более.
Запускаю кофемашину и беру в руки мобильник, проверяя пропущенные вызовы и входящие сообщения. Больше всех мне, само собой, названивал Никитос. Поди, от любопытства весь извелся. Он же видел, как я уходил из бара с Габи, вот и хочет узнать, как все прошло. А что мне ему сказать? Признаться, что девочка обвела меня вокруг пальца, присвоила мои бабосики и хвостиком махнула?
Другу-то я в принципе все рассказываю, но эта ситуация — совсем уж из ряда вон. Не буду пока перезванивать. Придумаю план действий, потом наберу.
Кроме Никитоса, выйти со мной на связь пытались Женька Крылова (мы с ней иногда чпокаемся, когда ни у нее, ни у меня на горизонте нет более интересных партий), лаборантка с кафедры антикризисного управления (донимает меня под предлогом проблем с курсовой, а сама, походу, втюрилась) и отец.
Последнее вообще не радует, потому что батя никогда просто так не звонит. Если уж он решил почтить меня своим вниманием, значит, повод серьезный: либо я опять где-то накосячил, либо он хочет поговорить о чем-то важном. О моей грядущей стажировке, например.
С недавних пор отец одержим идеей сделать из меня честного роботягу. Мол, деньги на деревьях не растут, и я должен сам научиться их добывать. И где он только этой фигни понабрался?
Опрокидываю в себя чашку кофе, обжигаю язык и, громко выругавшись, перезваниваю бате. Хочется побыстрее отстреляться и снова завалиться в кровать, а то я что-то ни черта не отдохнул…
— Станислав? — голос отца грозовым переливом звенит в ушах.
— Да, пап, привет, — отзываюсь я, невольно вытягиваясь струной.
Даже когда его нет поблизости, я все равно чувствую эту несгибаемую энергию власти. Она прямо через телефонную трубку просачивается.
— У бабушки был? — деловито осведомляется батя, не расщедриваясь на формальные, а значит, совершенно бесполезные «привет» и «как дела?».
— Был.
— Кольцо забрал?
— Забрал, — вздыхаю я, чувствуя себя как на допросе.