Все тот же майор технической службы, совершив еще одну поездку в свою столицу, привез оттуда какой-то ящик. Внутри оказалась мощная магнитная мина с радиовзрывателем, позволяющим произвести взрыв по радиосигналу с расстояния в несколько километров.
— Это тоже очень хорошая вещь. На нее мы возлагаем свои главные надежды,— показывая мину Политову, сказал Краусс.— Как герой своего народа вы должны побывать на одном из торжественных собраний, где будут присутствовать руководители, и принести туда эту мину. Потом вы выйдете из зала и тем самым обезопасите себя. А все остальное сделает ваша супруга. В назначенное время она подаст радиосигнал, и торжественное собрание превратится в торжественные похороны,— захохотал Краусс.
— Все будет сделано, — заверил Политов, хотя и почувствовал, что вариант с миной еще более неосуществим для него, чем с «Панцеркнакке».
На этом подготовка Политова фактически заканчивалась. Доделать оставалось очень немного, а именно: сшить Политову и Шиловой форму, дать им возможность в течение нескольких дней обносить ее, хорошо спрятать в мотоцикле радиостанцию, оружие, деньги, запасные документы и всевозможные печати и подготовить мотоцикл к надежной технической эксплуатации.
Но тут Палбицыну пришла в голову еще одна идея. Он раздобыл по экземпляру газеты «Правда» и «Известия» и изготовил типографским способом новые номера газет, слово в слово повторявшие настоящие, с одним лишь небольшим изменением. В сфабрикованный номер «Правды» он впечатал очерк о подвиге, совершенном майором Тавриным, и тиснул его портрет. А в номере «Известий» подпечатал в Указе Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении звания Героя Советского Союза рядовому, сержантскому и офицерскому составу Советской Армии фамилию, имя и отчество новоиспеченного майора. По мнению Палбицына, это должно было оградить Политова от всяких подозрений надежнее любых документов.
И еще одно мероприятие осуществил в эти дни Палбицын. Улучив момент, он, по заданию Краусса, в последний раз прощупал Политова. Оставшись как-то после занятий с Политовым один на один, Палбицын «разоткровенничался»:
— А дела-то у немцев швах. Похоже на то, что им придется отсюда удирать.
На это Политов ответил неопределенно:
— Нам-то что? Уйдем вместе с ними. Европа большая, места всем хватит.
— Не скажи,— гнул свое Палбицын и зашептал Политову на ухо: — Подумай лучше, не пора ли нам менять хозяев?
Политов понял цену этому разговору и сразу же пресек его.
— А по-моему, особых оснований для беспокойства нет,— отрезал он.— Неудачи на фронте — дело временное. Слышал, что Геббельс говорит о новом оружии? Немцы себя еще покажут.
— Дай бог! — сразу ретировался Палбицын и пожелал Политову успешно выполнить задачу.
5
Против фронта видимого всегда стоит видимый фронт. Против фронта невидимого — невидимый фронт. И хотя гитлеровцы самым тщательным образом скрывали работу своих разведывательных органов, советские чекисты имели о них достаточную информацию. Совершенно ясно, что и Рига, в которой было сосредоточено немало тайных сил противника, ни на минуту не выпадала из внимания советских разведчиков.
Политов так и не узнал, почему его перевели из Пскова в Ригу. Ему тогда лишь сказали, что в данных условиях это будет целесообразней, но что скрывается за этой туманной фразой, чем действительно вызван перевод, объяснять не стали, хотя оснований для перевода у руководства «Цеппелина» было более чем достаточно.
В новогоднюю ночь 1944 года советскими чекистами был похищен вместе с очень важными документами помощник начальника разведывательно-диверсионной школы обершарфюрер СС изменник Родины Лашков-Гурьянов. Эту необычайно дерзкую по своему замыслу операцию блестяще осуществили чекисты, возглавляемые старшим лейтенантом Георгием Пяткиным.
Задолго до самой операции они установили, что в окрестностях Пскова, в деревне Печки, находится гнездо разведоргана «Цеппелин» — школа по подготовке шпионов и диверсантов, засылаемых в советский тыл. Установив это, они взяли его под наблюдение. Вначале сведения о школе собирались в основном с помощью советских патриотов — жителей деревни и ее окрестностей. Позднее чекистам удалось направить в школу своего человека — лейтенанта Александра Лазарева, который быстро вошел в доверие к гитлеровцам и устроился охранником.
13 декабря сорок третьего года он переправил Пяткину записку:
«Намеченной цели достиг, ваше задание выполнено полностью, прилагаю схему постов «Ш», а также фамилии и их установочные данные. Жду ваших указаний на дальнейшие действия».
Из записки чекисты также узнали, что начальник школы майор СС Хорват и его помощник Лашков-Гурьянов живут в отдельных коттеджах, расположенных на расстоянии трехсот метров друг от друга, охраны особой около коттеджей нет, посты охраны территории школы были обозначены.
Пяткин поставил перед Лазаревым ряд новых задач и вскоре получил от него записку следующего содержания:
«Прилагаю декадный пароль, список руководящих лиц школы и др. В настоящий период вхожу в авторитет у командования, назначен командиром взвода охраны школы, имею обильные знакомства».
Занятое Лазаревым положение и представленная им информация позволили оперативным работникам запланировать захват документов и одного из руководителей школы. Выполняя план этой операции, Пяткин подготовил в помощь Лазареву трех «гестаповцев». Ими были партизаны — латыш Бицбул и два эстонца — Виллем и Иоханн.
В канун Нового года все трое выехали в Печки.
По первоначальному замыслу, предполагалось захватить майора Хорвата. Но его неожиданно вызвали в Берлин. Поэтому чекисты переориентировались на Лашкова-Гурьянова.
Лазарев лично встретил «гестаповцев» у ворот школы и по их требованию препроводил всех троих в коттедж Лашкова-Гурьянова. Ровно в четыре часа утра «гестаповцы» вместе с Лашковым-Гурьяновым и чемоданами, туго набитыми документами, покинули школу. Командир взвода охраны Лазарев опять проводил их до шоссе. В школу он, разумеется, больше не вернулся.
В результате этой операции советские чекисты получили в свои руки исключительно ценные данные о подготовке гитлеровских разведчиков, а штурмбаннфюрер СС Краусс был вызван в Берлин и получил такую нахлобучку, от которой долго не мог опомниться.
Не менее активно работали советские чекисты в Риге. Так, в середине марта в одну из пошивочных мастерских, обслуживающих офицеров оккупационных войск Риги, прибыл эсэсовец. Он потребовал директора. Тот незамедлительно явился. Эсэсовец передал ему большой сверток отлично выделанных хромовых кож и вручил записку. В ней было сказано, что из этих кож надлежит самым скорейшим образом сшить мужское пальто и что фасон пальто и все мерки через день директору передадут дополнительно.
Директор заверил эсэсовца, что все будет сделано самым наилучшим образом, и после его ухода еще раз перечитал записку. Текст ее не вызвал подозрений, но подпись «штурмбаннфюрер Краусс» заставила насторожиться.
Через день в мастерскую действительно явился высокий круглолицый мужчина и попросил снять с него мерку для пальто. Директор лично обмерил пришедшего и, любезно разложив перед ним журналы новейших европейских мод, предложил выбрать фасон. Однако пришедший даже не заглянул в журналы.