ЧТО ДЕЛАТЬ?
Русские полагают, что их политика обречена вечно маяться в поисках ответов на два проклятых вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» В конце 90-х гг. американские политики и учёные тоже были заняты ответом на вопрос «Кто виноват?», но в их собственной версии: «Кто потерял Россию?» и выдвигали взаимные обвинения. Однако вряд ли кто-нибудь из них был заинтересован задать второй вопрос: что же нужно сделать, чтобы положить конец той деятельности специалистов по России, которая уже нанесла такой большой урон?
А ответ простой. Журналисты и учёные, чьи работы выглядят достаточно обоснованными, должны перестать создавать образ России, «которая нам нужна». Конечно, они делали это и раньше (я отмечал это в предисловии), причём неоднократно в течение XX века{86}. Однако на сей раз результат оказался гораздо более серьёзным: абсолютно неверные, но общепринятые оценки и анализ положения дел в стране, обладающей ядерным и прочими видами оружия массового поражения.
Чтобы рассеять эти не только неверные, но и опасные убеждения, необходимо сделать, по крайней мере, три шага. Для начала журналисты и учёные должны дистанцироваться от американской политики и любых консенсусов по российской проблеме, какими бы широкими они ни были. Повар должен потакать вкусам клиентов, но учёные и журналисты не повара, демократическая культура предполагает их независимость от общественных аппетитов. Однако в 90-е гг. многие из них предпочли отказаться от своей подлинной миссии в угоду миссионерству{87}.
Вторым шагом учёные и журналисты должны избавиться от псевдо-экспертов, в особенности тех из них, кто относится к России, как к любой другой стране, не считаясь с её историей, видит в ней просто «лабораторию» для испытания своих теорий{88}. (Без сомнения, должно быть что-то особенное в стране, в которой и коммунизм, и капитализм оказались полностью дискредитированными за какие-то 80 лет) Среди тех, кто мнит себя экспертами, представители двух профессий сыграли особо пагубную роль в 90-е гг.: теоретики-экономисты и финансовые инвесторы. И те, и другие напоминали тех экспертов по вооружениям из другой эпохи, которые считались «советологами» лишь на том основании, что Советский Союз обладал вооружениями.
Разъезжающие по миру «шоковые терапевты» из различных университетов, межотраслевых институтов и официальных структур оказали особенно сильное влияние на мнение прессы о посткоммунистической России. Очень жаль, что большинство из них мало что знали об этой стране (кроме того, что у неё есть экономика) и нисколько не смущались, что их законы и рецепты по-марксистски универсальны. (Некоторые из них были настолько «не в материале», что их собственные предприятия в Москве закончились скандалом){89}. Справедливости ради, надо отметить, что не все экономисты разделяли взгляды приверженцев «шоковой терапии» и оказались правы. «Шоковые терапевты» потерпели в России сокрушительное поражение.
Понятно, почему прославленные экономисты, обладавшие престижными учёными степенями («второсортные экономисты из первосортных университетов», как презрительно назвал их один из действительно выдающихся их коллег), оказали такое большое влияние на учёных и журналистов. Но почему они посчитали достоверными информаторами финансовых инвесторов? Причина, говорят, в том, что они так много вложили в Россию{90}, (а мы уже знаем, что случилось с их вложениями). В чём дефект подобного объяснения, рассказали два американских журналиста, не согласных с «генеральной линией»: «Любой хороший бизнес-репортёр знает, что мало кто из биржевых аналитиков или брокеров, работающих в стране с развивающимся рынком, позволит себе говорить «под запись» что-либо негативное об экономике страны-хозяина, иначе никто не будет вкладываться в этот рынок»{91}.
Инвесторы, экономисты и американские чиновники были признаны экспертами по посткоммунистической России и даже поставлены в один ряд с ведущими специалистами в этой области, потому что были главными действующими лицами в миссионерской трактовке событий. В то же время, люди, которые действительно знали Россию или предлагали иную интерпретацию событий, презрительно именовались «мудрецами от советологии», чьё место на свалке истории, и оставались не у дел{92}.
Многие годы американские специалисты черпали цитаты и вдохновение для своих антисоветских произведений в творениях двух известных (даже американскому читателю) российских писателей, двух жертв коммунистического режима, — Андрея Синявского и Александра Солженицына. Но когда они выступили с протестом по поводу того, что произошло в их стране после 1991 г., их перестали замечать и даже подвергли насмешкам. Как заявил американский эксперт от журналистики, понимание Синявским «российского перехода» было «анализом, основанным на эмоциях, очевидных опущениях, дезориентации и анекдоте». В своё время заслуживший похвалу за умение проникать в суть явления, Синявский теперь подвергся бичеванию за «глубоко ошибочные суждения, основанные на весьма произвольных наблюдениях». Что касается Солженицына, то даже его биограф, ранее восхищавшийся им, назвал его «политическим динозавром», чьё время давно прошло{93}.