– Мирре, – произнес Билли, словно внезапно увидел старого знакомого.
– Да, его так называли.
– Я только сейчас связал это, – покачав головой, продолжил Билли.
– Что ты только сейчас связал? – поинтересовался Торкель и посмотрел на Билли с любопытством.
– Он стал третьим в реалити-шоу «Отель Парадиз», – сказал Билли так, будто это все объясняло.
Коллеги были удовлетворены и этим.
– Сегодня утром мы получили сведения о том, что на прошлой неделе в Хельсингборге произошло аналогичное убийство, – продолжила Эва. – Тогда мы решили связаться с вами.
– Патриция Андрэн, – вставил Торкель.
– Именно, но это почти все, что нам известно. Ее нашли в школе, тоже с колпаком на голове, застрелена в лоб, и к телу прикреплено что-то вроде теста, как у Петковича. Надеюсь, что более подробный отчет уже выслали.
– Хорошо, – кивнул Торкель. – Что мы знаем о Петковиче, кроме того, что он мертв?
– Как уже было сказано, он приобрел определенную известность после участия в этом реалити-шоу. По словам отца Мирослава, Габриэля Петковича, сын в прошлый вторник собирался встретиться с каким-то журналистом для интервью. За ланчем. С тех пор его никто не видел.
– Отец знал имя журналиста? – спросила Ванья, впервые вмешавшись в процесс передачи дела.
– Да, Свен Катон. В Швеции есть шесть человек с таким именем. Никто из них им в обычной жизни не пользуется.
– Среди них есть журналист? – продолжила Ванья, прекрасно зная ответ. Будь все так просто, сюда бы не вызвали Госкомиссию.
– Нет, мы, разумеется, проверяем, но исходим из того, что имя фальшивое.
– Нам известно, была ли встреча? И если да, то где они встретились? – закончила Ванья.
– Еще нет, нам удалось пока не открывать прессе его имя, поэтому у нас нет никаких наводок.
– Так ли это умно? – поинтересовался Торкель с откровенным недовольством в голосе. Петковича, судя по всему, убили более сорока восьми часов назад. Важные первые двое суток. Чем дольше они ждут, тем менее ценными становятся показания свидетелей, видевших его во вторник.
– Наверняка нет, но это было пожелание отца.
Торкель тяжело вздохнул и кивнул. В таких случаях всегда трудно решать.
– Если пресса сама не выведает имя, нам придется завтра сделать заявление. Мы должны как можно точнее восстановить его последние часы.
– Теперь это ваше расследование, – сказала Эва. – Вы можете обнародовать его имя когда захотите. Я лишь объясняю, почему мы до сих пор этого не сделали.
– А школа? – прервала их дискуссию Урсула. – Там есть какие-то следы?
Эва, отвечая, отрицательно покачала головой, что уже стало для Урсулы достаточным ответом.
– Класс является местом обнаружения, а не местом преступления.
– А остальная часть школы?
– Была взломана одна дверь на первом этаже. Ничто не указывает на то, что его убили именно там.
«Ничто – из обнаруженного местной полицией Ульрисехамна – не указывает на то, что его убили именно там», – хотела поправить ее Урсула, но вспомнила, что Торкель просил ее держать отсутствие доверия к провинциальным полицейским при себе.
– А сигнализация? – спросила она, хотя заранее знала ответ. Новое покачивание головой это подтвердило. Урсула вздохнула.
– Я хочу взглянуть.
– Само собой разумеется, когда мы закончим, я вас туда отвезу.
Себастиан просматривал фотографии с места обнаружения. Стул, веревка вокруг живота, удерживающая жертву в вертикальном положении, лицом в угол, белый колпак на голове. Действующий по продуманному плану серийный убийца с некой идеей.
Обычно Себастиан при передаче дела слушал вполуха, но что-то в этом жутком сценарии его привлекло. Пролистав материалы в папке, он нашел то, что искал. Копию листов, прикрепленных к спине жертвы. Некоторые части, где текст покрывала кровь, прочесть было трудно, но Себастиан быстро пробежал их глазами.
– Себастиан, что ты можешь сказать прямо сейчас? – оборачиваясь назад, спросил Торкель.
Себастиан выпрямился, оторвал взгляд от папки и пожалел о том, что у него нет очков, чтобы солидно поднять их на лоб или смотреть поверх них, сдвинув их на кончик носа. Возможно, стоит их завести. Добавить себе немного профессорского вида. Он слабо улыбнулся Эве, которая на этот раз на улыбку не ответила.
– Мужчина. Не очень молодой. Ближе к пятидесяти. Я думаю, он наказывает их, ставя в угол. Знает, что такое этот дурацкий колпак для нерадивых учеников, который надевали на голову. – Себастиан опять посмотрел на фотографии. – Он считает, что этому молодому человеку должно быть стыдно. Похоже, за плохое общее образование.