«Маршалиссимус, – когда молекулы этанола устремлялись в атаку, порой размышлял Федя (это полное имя Листикова; сокращённое – Фёдор), – это тот, кто должен стоять над генералиссимусами. Если постараться, можно стать даже маршалиссимусом. А перед ним никакая баба не устоит».
Но в один из таких моментов его, видимо, осенило – не обязательно обуздывать бабу званием. Можно попросту прижать её к стенке, шантажируя некими уликами. Не имея выхода, она, конечно же, станет более податливой.
Имелась ввиду, естественно, я. Откуда он узнал о тонкостях моего промысла, не знаю – у них всегда имеется своя агентура. То есть мелкие доносчики, так называемые стукачи. По всему один из них и стукнул на меня, вот Федя и решил поиграть на этом андрогенами. А если не выйдет, то в отместку "Дело" провернуть. Как в истории с петухом и курицей; «если догоню – потопчу, не догоню – согреюсь». «Петух», конечно, имеет право на свою поведенческую позицию, но последнее слово за «курицей». Эпизод нашей случайной встречи у «Нормана» показал, что потоптать не получится, и тогда он решил согреться. Уголовное дело – а лучше тома уголовных дел – отличный источник тепла для подобных чаяний.
В общем, шеф подписал согласие на проведение оперативно следственных мероприятий без проволочек. Лаврухе – так в непринуждённой обстановке генерал Кривена называл Листикова – пришлось, конечно, накидать в ходатайство отсебятины, но, как говорят следаки за бутылкой, без оперативной лажи не сваришь уголовной каши. Руководствуясь этим правилом, Фёдор полистал Уголовный кодекс и набрал из него в прошение несколько параграфов, едва не перегнув палку.
«Не хрена себе у вас дела творятся! – удивился Кривена, прочтя документ, – ещё немного, и засвистят пули».
Он где-то оказался провидцем: Листикова в какой-то момент так понесло, что в обоснованиях прошения едва не появились строки о черепах с дырками во лбу. Но версия, где за молодой красоткой, работающей в уездной больничке, тянется кровавый след, ведущий к горам трупов, вряд ли покажется убедительной. Подумав, он решил, что в фантазиях не стоит докатываться до Чикаго времён сухого закона, и оставил версию, более отвечающую правилам благоразумия. Хотя можно было бы поспорить о благоразумии всего предприятия и вообще о правилах, но ко всему есть свои мерки.
Таким образом, получив добро, подполковник принялся разрабатывать план проведения этих самых оперативно-следственных мероприятий. Он даже придумал им название – операция «Нарко». Но как для любого движения нужен базовый момент, для логичного развития событий нужно взятие с поличным. Но если поличное – лучше всего подходят меченные деньги – организовать не сложно, то вот всучить их и потом с ними же и поймать, дело не всегда простое. Одно дело взять чиновника с миллионом, другое – врача с парой-тройкой купюр. Миллион любой дурак возьмёт, а вот мелочь не всегда. Да и медики, если дело касается лечения, обычно принимают благодарность после всего.
– Нужен агент под прикрытием! – вслух заключил Листиков.
Термин для планируемого мероприятия, конечно мощный, превосходящий масштаб личности и её роли в предстоящих событиях. В данном ракурсе больше подходит что-то вроде «подсадная утка». Но когда голову будоражат планы наполеоновского размаха, мелочиться не стоит даже в выборе понятий. «Агент под прикрытием» звучит солидно и масштабно, не как, например, крот. Проблема лишь в персонале – как подобрать человека, имеющего заурядность внешности и при этом обладающего высотностью обаяния. Обаяния, прямо пропорционального коварности. То есть авантюрист в рамках закона.
Вроде бы чего сложного, но, исходя из реалий некоторых моих размышлений, в природе общества заложены некоторые законы, исключающие симбиоз авантюризма и уголовного кодекса. И один из этих законов звучит примерно так – не три горошка на ложку. Или красота, или ум, или погоны. И то и то и то вместе – явление исключительное. Мундир зачастую симпатизирует красоте, а вот уму – точнее, независимому уму – не особо. Не может одарённый человек служить кому-то, а авантюризм, это в какой-то степени независимость, способная порождать одарённость; зло она таит или добро, это уже другой вопрос. И если у человека нет ни внешней привлекательности, ни внутренней одарённости, то служба в органах остается практически единственным уделом. Отсюда и проблемы с персоналом.
«Тимохина красивая, но дура, Синюхина в прыщах и заикается, Бормотухина двух слов связать не может, – рассуждал Листиков, перебирая кандидатуры для оперативно-разыскного мероприятия, – Прикладова пусть некрасивая и душная, но не совсем дура, да к тому же способна на некоторую хитрость. И совести у неё нет. Вот и будет «засланной».