Оперативник, коему досталась урна с медицинскими отходами, вывалил её содержимое на кафель и принялся ворошить. Когда бы подобная картина происходила на улице, то можно было подумать, что подгоняемый азартом бомж намерен разжиться съестным или, на «крайняк», куревом. Все присутствующие – и те, что с лицами общего выражения, и я, с выражением неуправляемой неадекватности – принялись покорно ожидать окончания процедуры добычи улик и доказательств (не знаю, разные ли это понятия; или разум оккупировала тавтология). Так или иначе, но время для меня остановились, будто происходящее подверглось искажению по закону Эйнштейна; словно в подтверждение его теории, в нутре опустошённой урны ужасающе затемнело подобие космической чёрной дыры.
После десяти или (в зависимости от положения относительно чёрной дыры время течёт по-разному, и я, похоже, попала вовнутрь) сорока минут шебуршания, обозначившего все углы кабинета и особенно мусорную кучку, на божий свет появились сатанинские вещички – улики преступления. И этот момент требует особого внимания.
Судя по последним научным изысканиям, ничего на свете просто так не появляется, кроме первичного источника света. Свет, как известно, вторичен. Если не брать во внимание создателя, то всё возникло в какой-то давно прошедший миг, внезапно, из совершенной пустоты. И это была точка отсчёта. А вот только потом, уже через пару-тройку планковских секунд, всё приобрело конкретный причинно-следственный момент. Не просто всё, а абсолютно всё. От галактик до туманностей после них. От смачного плевка на асфальте до особи, его сотворившей. Не объять масштабов творений божьих, но человек всегда к этому стремиться, разница лишь в степени стремлений. Отсюда и диапазон занятий, коими озабочено человечество: чья-то невидимая рука толкает кого-то к звёздам, а кого-то, извиняюсь, к плевкам. На этом, как не крути частными фактами справедливых и несправедливых обид, строится если не вселенское, то, как минимум, социальное равновесие. Поэтому есть у плевка шанс не сгинуть под подошвой лакированного туфля, и лишь благодаря деянию криминалиста. Этот чудодей способен облагородить частичку зловонной слизи, нагрузить её смыслом и даже освятить новым именем – Улика. Здесь можно переключаться назад, непосредственно к событиям.
Любое официальное действо, в том числе и оперативно-розыскные мероприятия, расчленено на этапы. После того, как всё в кабинете было вывернуто, вывалено, выцарапано, начался этап идентификации улик. На деле это напомнило сортировку мусора: то, что горит, направо, что не горит – налево. В итоге этого «что горит» набралась целая горка с верхушечкой. Криминалист принялся весь этот мусор сортировать и раскладывать по пакетикам, маркируя каждый. Откуда-то появились понятые: два мужика. Один постарше, большой, другой помоложе, невысокий. Этакие разновозрастные Тарапунька и Штепсель; в глазах обоих упрёк в мой адрес «попалась, сучка, поделом тебе» и одновременно полное непонимание происходящего. У нас в стране плюрализм не в почёте: каждый люмпен уверен, если правоохранители повязали человека, значит за дело, подробности значения не имеют.
Но, в общем, мужики эти – дело постороннее, особого внимания не заслуживающее. Что бросилось в глаза, так это способного превращать ничто в значимость – волшебный дар криминалиста. Даже Игорь Кио или Юрий Авьерино с их распиливанием и исчезновением людей наверно воскресли бы, узнав о том, как запросто можно преобразить вещь, всего лишь приложив к ней специальную сантиметровую ленточку. Шприц, изъятый во время тех самых мероприятий, на фоне этой разлинованной полоски действительно принимает зловещий вид. Особенно в чёрно-белых тонах, особенно в совокупности с другими – таблетки, ампулы, пинцеты – предметами, особенно в папке с надписью «Уголовное дело».
Правды ради нужно заметить, что я раньше не питала, не питаю сейчас, и, надеюсь, не буду питать ненависти к сотрудникам данной службы. Большинство из них, делая по определению благое дело, добросовестно служит обществу, порой рискуя жизнью. Ведь нельзя ненавидеть голубей, если один из них прицельно гадит. Но, глядя порой на несмывающееся пятно, злонамеренно оказавшееся на платье, юмористично ассоциировать его автора с символом посла мира. Примитивно, конечно, сравнивать людей с птицами, но в некий момент жизни у меня совершенно пропал интерес к любому творчеству, будь это кино, литература или ещё что, описывающему жизнь и деяния каких бы там не было оперов или следаков.