– Ты о чём? – переспросил мой спутник, мало секущий в чужих эмоциях.
– Да обо всё этом! – для полной ясности мне пришлось отвести руку на манер Зыкиной, как бы открыв взору Родину.
Смех смехом, а на Жеку это подействовало; будто снизошло прозрение.
– Да, – не скрывая появившийся блеск глаз, кивнул он головой, – мощняк!
И действительно, всё пространство под трибунами стадиона будто явило результат путаницы или сбоя в системе машины времени, перемешавшей прошлое и настоящее. Точнее – семидесятые годы и современность, что бросалось в глаза. Контраст моды тех лет на фоне атрибутов современности.
Народу нашло тьма-тьмущая. Основная масса прохаживались туда-сюда, ожидая приглашения в зал и рассматривая окружающих. Там и тут раздавались радостные возгласы давно не видевшихся, а тут случайно встретившихся старых знакомых. За столиками посасывали пиво волосатые люди в клёпаных кожанках, какие носили во времена царства рока, и что-то бурно обсуждали. Кто-то из них размахивал айфоном, небрежно сжимая его пальцами, закованными в перстни с черепами. Кто-то кичился смартфоном, периодически прижимая его к сдавленному банданой уху. А кто-то с усердием паровоза дымил сигаретами Кэмел или Мальборо, выложив на показ пачку с фотографией изъязвленного лёгкого (лет сорок назад был несколько иной дизайн). Одна нога при этом обязательно перекинута через колено другой; обе обуты в кожаные, отделанные металлом сапоги, естественно остроносые. Между столиками то и дело протискивались голени в лабутенах, красными подошвами намекая на давно наступившие новые реалии.
«Да, байкеры, или, как там их называли в СССР, рокеры, душой не стареют!», – понимающе покачала головой я, откровенно удивляясь такому количеству любителей рок-музыки; даже не подозревала об этом раньше.
В общем, впечатлений оказалась масса ещё до начала концерта, что уже можно назвать шоу. Но настоящее шоу, уже сродни космосу, явилось потом.
Мы прошли на трибуны, нашли свои места и принялись терпеливо ждать. Когда свет над трибунами начал заметно угасать, по рядам побежал легкий, но нарастающий гул: сцена ярко осветилась висящими на софитах прожекторами, и от колоннад мощных динамиков, выгнутых дугой, пошёл узнаваемый ритм. Зрительский гул соответственно усилился. Когда на сцене появился первый представитель знаменитой группы, неважно кто из них, гул перешёл в закладывающий уши шум, слившись с набирающим бешеный темп ритмом мелодии в органичное целое. Весь стадион завелся с первых нот. Концерт, от которого многотысячная толпа зашлась уже с первых секунд, начался.
Чтобы описать ощущения от пребывания на этом действе (не знаю, какой лучше подобрать термин: зрелище, представление, шоу, явление?), нужно самому там побывать. Кроме этого, нужно чувствовать этот жанр душой. Иначе все воспримется банальным грохотом электроинструментов, как выражалась моя соседка баба Люся «бум-бум». Она ещё поговаривала, мол, вот раньше были сердечные песни, не то, что сейчас.
«Сердечными бывают боли и капли от них», – возражала я мысленно, не желая расстраивать бабу Люсю.
Но почитатели хард-рока далеки от соцреалистических мелодий типа «справа кудри токаря, слева кузнеца», и я, атомарная часть этой разноликой массы, забившей до отказа целый стадион, ощутила себя частью огромного целого на целых два часа.
3.
Сто двадцать минут, а может и больше, пролетели как один миг и одновременно как вечность, пронизав душу насквозь. Выступление прошло настолько великолепно, что я напрочь забыла о проблемах с нарконадзором. Не вспомнила я о них и когда, увлечённая восторженной толпой, вновь казалась вне дворца спорта.
– Слушай, – обратился ко мне мой спутник, – давай посидим. У меня тут кафешка есть. Там сейчас ребята знакомые соберутся, встречу отметить.
– Какие ребята? – не скрывая отменного настроения, попросила уточнить я.
– Всякие. И постарше мужики будут, те ещё рокеры, и наш возраст кто любит рок.
– Да, эта музыка способна сводить возрастные пласты, – сумничала я, – конечно посидим.
– Куда сводить пласты? – Жека то ли не расслышал, то ли не понял.
– В монолит. Где тут твоя кафешка?
– Она не моя.
– А какая твоя?
– У меня вообще нет кафешек в собственности.
– Ты же сказал «твоя»!?
– Я в смысле любимая, – пояснил мой товарищ и, обидчиво вздохнув, показал жестом направление, – там.
И действительно, даже мысль о пути домой навеивала скуку. А продолжить так хорошо сложившийся вечер представилось совершенно логичным решением. Даже тёплый сумрак, наплывающий от силуэтов домов, что темнели за дальними фонарями, заблагоухал романтизмом.