– Нарушил то, нарушил, только слушок до президента дошёл.
– До самого?! И что?
– Он сказал, что это идиотизм.
– Программы устанавливать?
– Да нет. Дела на деревенских учителей за это заводить. Подумать только, нашли пирата в Российской тайге.
Здесь Зудов несколько осунулся. И было от чего: не только ему, но даже любому мало-мальски умному дураку стало бы ясно, что история того учителя, по сути, где-то пересекается с моей, врачебной. Такая же таёжная местность, такой же промышляющий в ней бюджетник-флибустьер, только цели разбоя несколько другие; хотя, как знать – не всегда можно рассмотреть движущий момент, скрытый от стороннего взгляда. Но суть, вскрывающая недостатки всей системы правопорядка, на лицо – не мы тянемся к уголовному кодексу, а нас толкают к нему, нередко ставя в безвыходное положение. Грустно, конечно, но есть, как уже было подмечено, обстоятельства пострашнее. Зудов, что так же не новость, больше всего боялся не рака или цирроза, а невыполнимости наложенного на него задания с вытекающими из этого последствиями.
– Всякое бывает, – многозначительно заметил он и, не пояснив, что имеет в виду под словом «всякое», тут же переключился к сути, – в общем, у нас имеется такое предложение.
– Мы согласны выслушать любые ваши предложения, – логично заметил Петровцев, интонацией подчёркивая не столько единодушие, сколько покорность.
Я, поскольку вообще не поняла, о чём пошла речь, промолчала. Действительно, всё были вопросы и допросы, а тут с какого-то перепугу появились предложения. Но если адвокат дал добро, значит так и нужно.
– В общем, ситуация такая, – следователь принялся растолковывать суть своих инициатив, – мы решили пойти навстречу. Учитывая ваше признание в том, что при проведении оперативных мероприятиях вы собирались сделать инъекцию реланиума, но лишь в силу сложившихся обстоятельств не сделали, мы предлагаем вам добровольно сознаться в покушении на сбыт одной ампулы. Мизер! А мы за это закроем глаза на все ваши другие делишки. За подобное законом предусмотрен всего лишь небольшой штраф.
У меня от удивления глаза полезли из орбит: не хрена себе наглость! Значит, получается следующее: раз эта сучка Приладова не смогла всучить мне деньги, значит это не сбыт, а покушение на сбыт! Получается, как не крути, один чёрт белыми нитками шьют преступление и вынуждают в нём сознаваться.
– Ни на что я не покушалась, – возмущении начало переполнят моё сознание, – абсурд какой-то.
– Похоже, до госпожи не доходит, – ухмыльнулся Зудов и, подняв со стола папку, потряс ею перед моим носом, – если не согласитесь, тогда мы будем дорабатывать версию сбыта! Вот сколько свидетелей!
Папка действительно выглядела довольно внушительно и, судя по толщине, содержала списки тысяч фамилий. Десятков тысяч. Это несколько охладило пыл и я, не зная, как дальше себя вести, замолчала. И тут вмешался адвокат.
– Можно мы немного обсудим эти новые обстоятельства, и уже потом дадим ответ, – обратился он к следователю.
Тот согласился и оставил нас одних. Петровцев, неожиданно для меня, принялся объяснять, что лучше будет, если согласиться на предложение. С чего это будет лучше, если всё равно будут судить, становилось непонятным, на что мною и было указано.
– Можно, конечно, и дальше с ними побороться, – начал пояснять адвокат, – но выгорит или нет, пятьдесят на пятьдесят. А здесь они на минимальных обвинениях дело закончат и передадут по этапу, а там уж моя забота.
– И что вы тогда сделаете?
– Понимаете, в каждой работе есть свои секреты. Не всё можно говорить. Вот вы как на меня вышли? Помните?
– Дивьин посоветовал.
– Так вот, Дивьин авторитет в своей среде имеет, он просто так и кому попало советы раздавать не будет. Нам главное избежать передачи дела в суд, и сейчас появилась такая возможность. Поверьте мне, если вы согласитесь с предложением, будет лучше.
– Но я же не только ничего не сбывала, а даже и не покушалась ни на какой сбыт! С каких это пор процесс обезболивания операций стал преступлением?
– Как до вас не доходит! Раз дело заведено, оно должно быть доведено до конца и передано в суд. А у нас система такая, если подозреваемый попал в суд, то вряд ли получится оправдательный приговор. Всё равно осудят. Оправдательных приговоров мало. Очень мало. Суд, прокуратура и следствие в спайке работают. Отсюда и результат.
– А накоконтроль тоже не хочет доводить дело до суда?
– Ага! Сейчас! Это их основная цель. Не помню, чтобы хоть одно их дело в суде развалилось.
– Тогда зачем они мне это предлагают?
– Вам … Нам повезло, что так всё складывается. А что до них, пусть свои планы строят. А мы свои будем. Поверьте, появился шанс их переиграть.