– Само собой, – согласился Зудов, уже ощутивший в голове шорохи, аналогичные отдалённому шуму морского прибоя.
Процесс, что называется, не только продолжился, но и ускорился. Закончившуюся Старку сменила налитая под завязку Водка. Пошла она тяжело. Сказался контраст качества и ширпотреба, а так же плотная интенсивность процесса закусывания. В какой-то момент Листиков почему-то оценивающе оглядел приятеля – на данный момент они уже стали приятелями – с ног до головы и вновь предложил посидеть в парилке. Несмотря на затуманенную хмелем способность к дедукции, странность взгляда не ускользнула от натасканного взгляда следователя. Но не всегда стоит озадачивать себя размышлениями, особенно на отдыхе, и Зудов, прихватив бутыль с квасом, двинулся в баню. Шеф последовал за ним, украдкой бросая взгляды на упругие ягодицы подчинённого.
Парилка ещё не успела протопиться как следует. Ситуацию незначительно исправила порция пара, выбитая из прокопченной каменки ковшом воды.
– Хорошо! – наслаждаясь негой покатившихся из всех пор капель пота, блаженно выдавил из гортани Зудов.
– Да! А могло бы быть ещё лучше …, – томно подтвердил Листиков и вдруг положил свою ладонь на бедро подчинённого, примерно повыше колена.
У Зудова от удивления отвисла челюсть. Выкатив глаза из орбит, он прежде уставился на растопыренные пальцы, оккупировавшие часть его тела как паук-птицеед жертву, а потом переключился на шефа.
– Ты чего, Федя?
– Да ничего. Расслабься, Зуд, – попытался успокоить его Фёдор, и принялся медленно, но уверенно проводить руку вверх по ноге.
Трудно предположить дальнейшее развитие событий. Только в этот момент в процесс вмешалась другая система координат. В предбаннике заработал телефон, и, судя по рилтону, звонил сам прокурор.
– Я сейчас, – обнадёживающая нежность во взмахе кисти руки, Листиков по-спортивному соскочил с полка и атлетическим движением выскочил в предбанник.
Зудов, совершенно растерявшись, поджал ноги и забился в дальний угол. Выступающие из темноты соблазнительные овалы оголённых телес явили образ пышной былинной девицы, прячущейся от завоевателя-монголоида. Что делать дальше, было совершенно непонятно. Просидев так пару минут, Зудов немножко осмелел и стал прислушиваться за происходящим за дверью. Разобрать слова, однако, не представилось возможным.
– Падлы! – вдруг из предбанника раздался истерический, уже доступный слуху крик Листикова.
Судя по всему, он получил какую-то невообразимо плохую весть и от того не смог сдержать эмоций. После того, как отключил связь, естественно: начальство не всё должно слышать, даже в пылу ярости подчинённого.
Что ж, вопль отчаянья как гнев на начальство, пусть даже им, начальством, не услышанный, так же есть малая часть драмы того, что жизнь омрачает.
6.
Каждый среднестатистический человек, исключая некоторых психически больных и всех без исключения мыслителей, надеется на лучшее. Несмотря на то, что планета Земля, начиная от доисторических времён и до сегодняшнего дня, стабильно фиксирует исключительно стопроцентную смертность, оптимизм далеко не спорадическое состояние души. Души, как демографической единицы, естественно, без оглядки на любые теологические и этические столпы. Свидетельство тому, например, гробница фараона. Точнее, её убранство. Разве не вера в будущность, несомненно лучшую, двигала разумом древних, так дотошно обустраивавших свои склепы. Однако, даже спустя тысячелетия, ещё ни одна мумия не ожила, разве что в мастерских Голливуда и в фантазиях писателей. Хотя, если присмотреться к некоторым недоумкам, особенно сухопарым, можно заметить остаточные следы мумификации. Чем это не повод заинтересоваться мистикой или фантастикой? Пусть не на тему воскрешения из мёртвых, но поразмышлять, как максимум, об реинкарнации или, как минимум, о вариантах зомби.
«Интересно, каковы габариты фантазий Листикова? Наверное, выше и шире египетских пирамид? Или масштабней и сложнее лабиринтов? По крайней мере, в его воображении», – размышляла я, когда вдруг позвонил Петровцев.
Он совершенно неожиданно поведал, что моё уголовное дело закрыто с формулировкой «в связи с незначительностью содеянного». Это оказалось настолько ошеломительным, что я поначалу даже не сообразила, о чём идет речь. Мои наилучшие ожидания укладывались в рамки справедливого суда, а тут, как оказалось, до Фемиды даже не дошло. Когда разум осознал, что всё позади, к моему удивлению положительные эмоции не перехлестнулись через край. В иных обстоятельствах при подобном раскладе я бы запрыгала и захлопала в ладошки как маленькая девочка при виде конфетки.