– Всё-таки содеяла, пусть и незначительно, – ещё не совсем осознав, что мытарства закончились, я прицепилась к формулировке.
– Ну, прокурор, он ведь не судья, – не скрывая ноток недовольства в голосе, пояснил Петровцев, – а вообще это не телефонная дискуссия.
Тут я поняла, что где-то зарываюсь в своих амбициях. В народе об аналогичных поступках говорят «от зада отлегло». А ведь известно, что линия поведения, не адаптированная к обстоятельствам, чревата непредсказуемыми последствиями. Действительно, зачем вдаваться в мелочи, когда на кону есть конкретная цель. Виденья правды у лица, осуществляющего правосудие, и у обвиняемого могут не только не совпадать, но различия способны даже быть диаметрально противоположными. Суть в том, куда качнуться весы. А это зависит от гирек, падающих в их чаши. И от того, кто их туда кидает. И какие гирьки предпочтёт невидимая рука. И что повлияет на процесс выбора чаши. В общем, поиски правды могут вылиться в мытарства с непредсказуемыми, а возможно и катастрофическими последствиями. Особенно, когда гравитация государственного менталитета имеет решающее значение.
– Поняла, – покорно ответила я, интуитивно не желая становиться последовательницей господина Бруно по имени Джордано, – что дальше?
– Молодчинка, – ободрился адвокат, и принялся излагать алгоритм моих дальнейших действий.
Содержание инструктажа оказалось предельно простым. Единственный фактор, придавший простоте контраст, время, вынуждал меня к оперативности. Прокурор, руководствующийся строгим сводом правил, должен был экстренно провести со мной беседу о недопустимости совершения правонарушений. Причём, в пределах определённого срока. Но для этого требуются ещё кое-какие бумаги: характеристика с работы, подписи соседей о примерном поведении. Не теряя времени, я и кинулась их собирать. Если с соседями проблем не возникло, то главврач засомневался, стоит ли ему вообще встревать во все эти дела. Мне пришлось воззвать к его милосердию и, в итоге, нужная подпись закрепила последний документ. Через час я, приготовившись выслушать любые нравоучения, уже заходила в выстланный духом законности кабинет заместителя прокурора.
– Вы, я думаю, не будете спорить с тем, что человеческая жизнь, это святейшая божья данность, – после некоторых церемониальных моментов, он начал воспитательный сеанс, – и врач должен всегда это чтить. Согласны?
– Согласна, – несколько опешила я, не поняв, причём здесь разговоры о человеческой жизни.
По моим предположениям, наличие в формулировке вердикта понятия «содеянное» подразумевает мои медикаментозные дела, а никак не моральные аспекты медицины как таковой.
– Вот и хорошо! А значит нужно всегда помнить о недопустимости причинения вреда человеческой жизни, – помощник прокурора, не омрачая проницательности взгляда актом моргания, продолжил сеанс нравоучения, – ведь это же человеческая жизнь! Согласны?
– Согласна, – мне вдруг стало понятным, что происходит не какая-то профилактическая работа по предотвращению правонарушения, а просто ещё одна формальная процедура для галочки.
Главное в этой беседе, по-видимому, сам факт беседы. И скорее всего, неважно о чём, пусть даже об уважении медиком влияния космогонии на человеческую душу в целом и на процесс пищеварении в частности. По директиве положены такие-то справки, будь добр предоставь. Положена профилактическая беседа, пожалуйста, сядь и прослушай.
– Наш президент и премьер-министр не щадят своих сил и здоровья во имя сохранения человеческой жизни, – П.П. продолжал речь и, несколько увлёкшись, даже применил приём жестикуляции: поднятый вверх указательный палец; перст правосудия, – и поэтому мы все, без исключения, должны понимать важность того, во имя чего проводится государственная политика. Согласны?
На словах «мы все» он перевёл палец и зенита в надир, по-видимому, подчеркнув направления вектора власти. Или показав моё, со своей точки зрения, местоположение в общественной иерархии. Отсутствие в речи даже намёка на тему нарушения правил оборота и хранения сильнодействующих веществ, вокруг чего, собственно, всё и закрутилось, меня несколько смутило. Возможно, этот внешне представительный сотрудник прокуратуры что-то попутал. Или содеянное действительно имело мизерные масштабы. Так или иначе, но выяснять что к чему, не имело никакого смысла.
– Согласна, – я в очередной раз покорно кивнула головой, – например, в области онкологии.
Не знаю, что подвинуло меня к этому выпаду в тот момент, когда требовалось помалкивать и лишь иногда односложно соглашаться. Не исключено, некоторая природная дерзость. Или скрытая склонность к авантюризму. А может всё вместе и, плюс, родинка на шее помощника прокурора, имеющая нюансы патологического окраса и формы.