– В смысле? Поясните, – непроизвольно сменив проницательность во взгляде на удивление, граничащее с предчувствием опасности, спросил он спустя пару секунд.
– Ну, вы же говорите про заботу о человеческой жизни …
– Да. И что? Причем здесь онкология?
– Как причём? А разве не долг медика спасти человеческую жизнь, вовремя заметив опухоль.
– Какую опухоль? Как заметить?
– Ту, что на виду. По признакам перерождения.
– По каким признакам?
– По всяким. Потемнение, увеличение, уплотнение, прорастание…. Да ещё много чего. Тут нужно конкретно разбираться.
Помощник вдруг переменился в лице. Покопавшись в столе, он извлёк на белый свет небольшое зеркальце и принялся разглядывать родинку на своей шее. Несколько лихорадочных движений головой в итоге помогли найти удобный ракурс. Исследование, судя по сошедшей на лицо бледности, не принесло успокаивающих результатов. Отложив диагностический инструмент в сторону, помощник прокурора спешно заявил, что моё дело закрыто и инцидент, так сказать, полностью исчерпан. Затем наступила скоротечная церемония благодарностей и прощания. Благодарности несли, естественно, весьма расплывчатую суть, зато прощание явило верх откровенности. Последнее, что я увидела в проёме закрывающейся двери, это пальцы на шее хозяина кабинета. Видимо он, оставшись один, решил более досконально провести исследование, дабы убедиться в актуальности посещения онколога.
Уже покинув здание прокуратуры, я совершенно случайно столкнулась лицом к лицу с Листиковым. От неожиданности мне в голову не пришло ничего лучше, чем банально поздороваться. Вместо ответа на ходу, без какого-либо замедления шага, последовало злобное «Что, сука, радуешься? Радуйся, радуйся …».
Войдя в некоторый ступор от услышанного, я автоматически проводила его взглядом до дверей прокуратуры. Лучи светила били прямо в глаза аккурат от здания. Из-за временного ослепления мне показалось, что Фёдор по мере продвижения покрывается коричневыми струпьями, а его одежда превращается в ветхие бинты. Тень здания дополнила иллюзию, превратив ещё вчера всемогущего главу ГСНН в мумию, за которой захлопнулась дверь гробницы. Или саркофага: не знаю, какую ещё применить аллегорию, связанную лишь именно с конкретным индивидом, дабы не наслать на себя гнев всех правоохранительных структур.
Шутки шутками, а при желании они могут сделать мумию из любого, и я здесь далеко не исключение.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Жизнь быстро вошла в прежнюю колею. По месту службы я всё же заработала формальное наказание на основании письма, составленного и отправленного Зудовым на имя главного врача. Не знаю, какие там у них в ГСНН правила, или это была инициатива неудовлетворённого Листикова, или звон в неуёмной башке Зудова, бог им свидетель, но бумага оказалась внушительной по содержанию и должна была как минимум скомпрометировать меня в глазах руководства. Причём основательно. Главный врач, однако, даже читать её не стал, а сразу влепил выговор. Через месяц он сам его и снял. Не только с меня, а со всего персонала больницы, типа по амнистии в честь юбилея. На самом деле он во время своего руководства так увлёкся выговорами, что один оскорбившийся сотрудник ударился в судебные тяжбы, да и выиграл дело. В итоге, чтобы не создавать прецедент, главный решил начать с чистого листа. Хитрозадые они, все эти современные главные врачи.
А ГСНН вскоре действительно расформировали. На масштабы так называемой ихней деятельности уже трудно было не обращать внимания. В год по надуманным уголовным делам производилось до нескольких десятков тысяч посадок в тюрьмы, а в 2011 году аж семьдесят восемь тысяч человек отправились за решётку непонятно за что. При этом в России по сравнению с Европой онкобольные получают наркотики в сотни раз меньше, что не укладывается ни в какие этические рамки. Эти масштабные проблемы, а так же свои наболевшие моральные мелочи, связанные с пережитым, я попыталась поднять в разговоре с Петровцевым, когда донесла деньги за услуги.
Он тут же начал свою старую песню о своеобразности огромной системы правопорядка, и о пускай маленькой, но всё же победе над этой системой. Сойдясь на том, что иногда, даже если невиновен, лучше избегать непредсказуемого суда, мы расстались. Про то, как удалось уладить дела на уровне прокурора, Петровцев даже не заикнулся.