Если хотите знать, эти проклятые тайны начинают переливаться через край моего котелка. Я надеялся, что присутствие Берю прояснит ситуацию, ну хоть в малейшей степени. Хотя бы узнаю, почему он вдруг появился на окакисовском острове.
Я обнаруживаю внизу его массивный силуэт, сидящий толстым задом на чуть менее толстом причальном кнехте. Ноги свисают вниз, шляпа сдвинута на глаза. Месье дремлет.
Подкрадываюсь к нему сзади и — классическая шутка — приставляю указательный палец к его спине между лопаток, гаркая:
— Руки вверх!
Он, естественно, бросается вперед.
Но вперед — значит в океан. Друзья, можете себе представить, что происходит: Толстяк летит в воду в прекрасном броске — шлеп! — плашмя всей скульптурой. Огромный столб брызг обдает меня с головы до ног. Я нагибаюсь, предвкушая удовольствие от созерцания результата своей невинной шутки, но вижу лишь страшную борьбу за жизнь — барахтанье и пену. Будто сам Нептун решил выйти из воды на солнышко и погреть кости. Господин Толстяк пропадает с поверхности. Неужели он решил залечь на дно? Собственно, после такого обильного обеда немудрено. Быстро соображаю, что подобный исход был бы вполне естественным!
Сбрасываю пиджак, туфли и изготавливаюсь прыгнуть в воду в элегантном стиле «лас точкой», как вдруг мощная голова Толстяка вновь появляется на поверхности воды. Он, спасая свою единственную жизнь, энергично работает руками. Осознав наконец ситуацию, фыркает и красивым брассом начинает перемещаться в направлении лестницы. Отплевавшись, он приходит в себя полностью и в страшном гневе поносит меня на чем свет стоит.
— Идиот! Кретин! — гудит Толстяк снизу. — Чтоб ты сдох! Недоносок!
— Спокойно, инспектор, не будем оскорблять вышестоящих начальников, будь то даже на чужой территории!
Он показывает рукой на то место, которым оценивает всех вышестоящих. При этом ему приходится перевернуться на спину, и он чуть опять не тонет, несчастный. Меня даже мороз по коже пробирает. Единственное, что успокаивает, — в такой теплой воде он, по крайней мере, не простудится.
— Ладно, прежде чем пойдешь переодеваться, расскажи-ка мне, каким чудесным образом ты очутился здесь, Толстяк?
Он вылезает из воды, снимает пиджак, штаны, ботинки и раскладывает на нагретых солнцем камнях. В майке и трусах мой Геркулес особенно хорош.
— Знаешь, тут целая история, — начинает Берю, продолжая смачно отплевываться. — Черт, какое соленое это чертово море!
— Скоро все изменится, — обещаю я. — Американцы уже вычерпали у себя всю соль и скоро доберутся до Мирового океана. Теперь валяй рассказывай свою историю.
— В общем, так. В один из дней профессор В. Кюветт, которого я имею честь сопровождать, был приглашен на знатную тусовку к Окакису, то есть сюда.
— Поскольку он тут, то верю тебе на слово.
— Не надо иронизировать. Все наши газеты об этом писали. Но вдруг профессору звонят — анонимный звонок, — и человек, не назвавший себя, просит профессора не ездить к Окакису.
— И он не объяснил причины?
— Вначале нет. Профессор, понятное дело, подумал, что его разыгрывает какой-то сумасшедший. Но скоро, когда было объявлено о подготовке приема на острове, человек снова позвонил. На этот раз он сказал: «Если вы поедете на Кокпинок, то обратно не вернетесь». Мы, мол, очень уважаем ваши открытия и вообще вашу деятельность, поэтому-то и предупреждаем. Но не думайте, что мы какие-нибудь шутники. Мы-де вообще шутить не любим. А чтобы доказать, что вы имеете дело с людьми серьезными, завтра вечером пошлем вам маленький сюрприз… Тут профессор наконец сделал в штаны и предупредил полицию. Но мы, сам знаешь, не предохранительные органы, а тем более средства: можем утешить, но защищать — не наше дело.
Выдав такой мощный аргумент, он сплевывает и хмурит брови.
— Что с тобой, Толстяк?
— У меня из котелка не выходит одна мысль, но об этом я тебе скажу позже… Так вот… О чем я говорил? А! Когда профессор пришел к нам со своими опасениями, мы ему сказали: «Не волнуйтесь, в мире полно чокнутых». Но уже на следующий день профессор получает посылку с головой своей секретарши, аккуратно уложенной в корзинке, какие продают на рынках.
— Да ну! — вскрикиваю я.
— Точно, так он и сказал. Его секретарша была вечной старой девой. Жила в одиночестве. Короче, они пришли к ней, отделили голову от туловища и послали профессору В. Кюветту в виде рождественского подарка. Клевый презент, скажи?