Ничего не ответив разоряющемуся мальчишке в цирковом костюме, я попятилась и медленно пошла в сторону оханья, раздающегося под еще одним деревом.
Следующая моя находка оказалась более-менее взрослой – моих лет или чуть старше. Кожа у нее была красноватой – то ли от загара, то ли просто так, мокрые длинные волосы - красно-рыжие, а на лице лучше всего выделялись губы, потому что они были здоровенными и тоже довольно красными. А вот с одеждой у нее оказалось совсем туго – только безрукавка и очень коротенькая складчатая юбочка из ткани типа холста: все это очень походило на купальник. Пошлепав на меня своими губищами, девчонка проскулила:
- Нанамана лаливову!
- Еще один язык! – ужаснулась я и, толком не понимая, что делать, двинулась обратно к статуе.
Статуя лежала в грязи, глядя в небо со своей странноватой, то ли грустной, то ли ехидной, улыбкой. Я плюхнулась на нее, рядом со мной молча пристроилась девчонка с курчавыми волосами. Мальчишки и девушка с губами, зябко ежась, тоже подошли поближе и, плотно окружив нас, принялись громко галдеть каждый на своем языке.
- Да тише вы! – кричала я в ответ. – Я все равно ничего не понимаю! Да хватит же орать! Как вас хоть зовут? Меня зовут Оля! Оля!
Я потыкала себе в грудь мокрым пальцем, но дети не обращали на меня внимания, продолжая вопить каждый свое. Курчавая девчонка заревела пронзительно, как Танька, которой не купили ее любимый леденец, и, тоже как Танька, соскочила со статуи и побежала куда-то в сторону. Я дернулась было за ней – ведь заблудится в лесу – но тут же остановилась: а что будет с остальными детьми? Непохоже, чтобы эта губастая девчонка могла за ними присмотреть. Но и я не пойму, что делать!
Я медленно опустилась обратно на статую, в отчаянии постучала по ней кулаком и крикнула:
- Кошмар какой-то! Ну хоть бы тут еще хоть кто-то был живой, кто понимал бы все эти языки! Чего смотришь, каменюка?! Вот ты бы взял и ожил! У тебя одежда на одежду этого ушастого похо...
Фразу я не докончила, потому что у меня сперло дыхание. Туловище статуи, на котором я пристроилось, вдруг раскисло, как желе. От ужаса, что мы сейчас опять куда-то полетим, я попыталась схватить каменную фигуру за плечи, и вдруг поняла, что она больше не каменная, а цветная и живая! Это был настоящий король с растрепанными черными волосами, бледным длинным лицом и глядящими из-под прямых черных бровей очень странными двухцветным глазами: в середине они были темно-голубые, а по краям – черные. Пару секунд мы молча пялились друг на друга, а потом король рывком поднял с грязной земли голову. Корона тут же сползла по его волосам и плюхнулась в лужу. Он дернулся и что-то сказал низким, но немного ломким, как у моего старшего брата Мишки, голосом:
- Да-а вера-ан, эс!
- Ой, и ты тоже иностранец! – сказала я с ужасом. На «ты» я перешла невольно, потому что заметила, что король не только говорит, как мой брат, но и выглядит не старше – максимум лет на восемнадцать. Король глянул на меня раздраженно, и вдруг четко сказал на нормальном русском языке:
- Я говорю, слезь с меня!
- А! Пожалуйста, - я вскочила не столько по его просьбе, сколько от радости, что я теперь не буду одна валандаться с этими иностранными детишками. – Давай помогу встать!
Я протянула было руку, но король подобрал корону из лужи и поднялся сам. Грязь отваливалась с него ошметками, издавая мягкие чавкающие звуки, но даже сквозь нее я разглядела дорогущий и цветастый костюм. Мантия оказалась красной. Под ней виднелся ярко-синий камзол, а из-под него торчал кусок ярко-голубой рубашки. Обтягивающие штаны, судя по их не грязному кусочку, были тоже голубыми, а вот сапоги оказались черными и блестящими, со шпорами, острыми носами и всякими цепочками и висюльками. Еще у него был широкий пояс, на котором висели черные перчатки, флакончик непонятно с чем и куча водорослей.
- Значит, ты моя спасительница? – поинтересовался король, снова нацепив на себя корону и смерив меня пронзительным взглядом.
- Не знаю, - я пожала плечами. – Я тебя от чего-то спасла?
- Ты пожелала, чтобы я ожил? – уточнил он нетерпеливо.
- А, это... Ну, вроде я. А что?
Король снова уставился на меня странным, неприятно-оценивающим, взглядом. Я молча глянула на него в ответ, тоже состроив неприветливую физиономию. Подумаешь, воображает! Не так уж он меня и старше, чтобы тут важничать!