- Ну, видимо, ты перетянул, - вздохнула я, глядя в светлеющее небо, чтобы не видеть зловеще искаженного лица короля.
- Да-а-а, - согласился он с растяжкой. – А потом, когда вышел из дворца, включил еще сжигающие заклятья... Так что мои родственнички поплатились сполна – от них даже воспоминания не осталось.
- Это сколько же тебе лет тогда было?
- Четырнадцать.
Сьедин ответил и замолчал – по-видимому, млея от того, какой он грозный и непобедимый. Я же чувствовала жалость пополам с тошнотой, поэтому тоже ничего не говорила. Король подал голос сам, сказав уже спокойно, тоном ниже:
- Через несколько дней, когда я смог колдовать, я сделал новый дворец, гораздо больше и лучше. И люди теперь там были только те, кто меня любил и уважал, и ничего мне поперек не вякал.
- Где же ты их набрал? – не выдержала я.
- А что в этом трудного? Кто это из плебеев откажется от жизни в королевском дворце? Девицы вообще толпой во фрейлины текли, - он сделал судорожный рывок всем телом – наверное, хотел приосаниться лежа.
- То есть кроме тебя вообще во дворце высокородных не было, одни простые люди? – удивилась я, вспомнив возмущенные вяканья Сонародина по поводу презренных плебеев.
- Ну и что, какая разница? – отозвался Сьедин. – Плебеи, конечно, многие недоразвитые и тупые, зато ими легко управлять, и, опять же, они меньше выкаблучиваются. Вот ты, между прочим, ведешь себя скорее как высокородная, интересно мне знать, почему.
- Это потому, что у меня братьев просто много, - объяснила я, улыбаясь. – Им только дай пальчик - руку по локоть отхватят… Ой, соскучилась я по ним.
- Здесь мне тебя не понять, - сказал Сьедин. – День избавления от родственников я лично сделал государственным праздником.
- Почему не понять-то? Может, как раз понять, - возразила я и вдруг сказала ему то, о чем не говорила вообще ни с кем, кроме родителей:
- Я ведь детдомовская… Ну, жила в доме для брошенных детей. Меня года в четыре мама с папой домой забрали, я немножко запомнила, как жила… В общем, тоже не очень-то было, хотя, конечно, с тобой не сравнить. Когда внимания не обращали, а когда другие дети могли побить…
- И что, твои родители, взяв себе сироту, на радостях наплодили еще десятерых? – с подозрением осведомился король. Я прыснула:
- Да ты чего, Дин! Во-первых, нас всего-то пятеро. Во-вторых, Мишка, самый наш старший брат, маме с папой родной сын. А мы: я, Дима, Вася и Танька - все приемные. Таньку мы вообще только в этом году взяли, она еще непривыкшая была, дикая немножко. Убегать любила… Вот как раз, когда я в твой мир попала, она убежала, а я за ней погналась…
- Совпадения, совпадения, - пробормотал Сьедин, прикрывая глаза. – Вечно вокруг спасителей эти случайности, даже бесит.
- Почему бесит?
- Потому что не понимаю, как это действует. Что-то из разряда общемировой магии. Терпеть не могу.
- Да почему не можешь-то?
- Потому что не собираюсь больше связываться с предопределенными людьми, сам себе окружение выберу, хватит с меня родичей, - отрезал он.
- А я тебе и не навязываюсь, - сообщила я в ответ таким же вредным голосом. – Мне тоже в окружении не очень нужны уничтожители всех своих родственников.
- Тех, кто ко мне относится хорошо и не перечит, я не уничтожаю, а наоборот, даю им все, что они пожелают. Остальные же сами виноваты.
- Слушай, Дин, извини, конечно, – я подбросила в костер последнюю ветку и поглядела в светлеющее небо. – А если эти твои придворные только врали, что хорошо к тебе относятся? В лицо тебе льстили, поддакивали, а про себя думали гадости.
- Плевать мне, что они там про себя думали. Главное, делали они все, чтобы мне угодить.
- Но ты ведь совсем не дурачок, тебе же видно, небось, было, что они притворяются. И тебе такие люди больше нравились?
- Чем кто? – поинтересовался Сьедин, вдруг повернув ко мне голову. – Чем те, кто под флагом заботы обо мне говорят гадости и перечат на каждом шагу? Это типа тебя, что ли? Нет, такие мне нравятся еще меньше. Подхалим хоть старается, а такой, как ты, свое хамство в достоинство возводит – терпеть его все должны с его никому не нужной правдой!
Я на этот раз не обиделась, поняв, что он просто раздражился от воспоминаний и все еще плохо себя чувствует, так что лезть в бутылку не стала, а просто поправила ему травяной валик под головой и сказала:
- Ладно-ладно, не терпи, вот выздоровеешь – и всем отомстишь, и меня заколдуешь, а пока поспал бы ты все-таки… Я нашим скажу, чтобы не трогали тебя.
Реакция короля меня уже в который раз за эту ночь удивила. Сразу после моих слов он закрыл глаза, с усилием перебросил руки на грудь, сложив их, как мумия, и, вроде бы, собрался заснуть; но только я встала с корточек и сделала пару шагов в сторону шалаша, как Сьедин вдруг резко проснулся и сказал: