Не успела Лена сделать и пары шагов, как случилось нечто необъяснимое. Непонятно откуда возник прозрачный цилиндр, который отгородил её от всего остального мира. Она оказалась закованной в узкий объём, откуда нельзя было выбраться. При этом всё, что происходило за пределами цилиндра, она видеть могла, только как бы в замедленном действии. Остальная процессия продолжила своё шествие, но теперь уже без Лены.
В то же мгновение непонятно откуда возникла рука, выглядела она костлявой и тянулась прямо к Лениной шее. Любой другой на месте Лены впал бы в панику, но она обладала некоторой импульсивностью, которая в экстремальных ситуациях проявлялась наиболее остро.
Лене не пришло в голову ничего другого, как укусить наглую руку за кисть, та вздрогнула и растворилась в пространстве, вместе с ней исчез и призрачный цилиндр.
Лена поняла, что стоит ровно в том месте, где её и застал врасплох непонятный полтергейст. Что это было? Может быть, померещилось? Во рту появился противное послевкусие, наверное, от той самой руки. Тьфу ты, гадость! Надо срочно рассказать о случившемся Клаве, может, она что-нибудь о таком слышала?
Она попыталась отыскать взглядом своих спутников. Наконец, ей удалось заметить Гоблина, сиротливо сидящего возле терема. До неё дошло, что все остальные находятся уже внутри, пса же, как принято в лучших домах, внутрь не пустили, он с обиженной мордой сидел возле резных створок.
Блин, а её-то почему не подождали?! Главное, длилось-то всё с секунду, а этих уже нет! Чёрт знает что! Лена со всех ног бросилась к терему. На ходу сотворив Гоблину ободряющий кивок, ворвалась внутрь сельской администрации.
За изысканными сенями располагался внушительный зал, где ей удалось разглядеть своих спутников. Ей вдруг пришло в голову, что она осталась верной себе даже здесь, в Перестукино, и умудрилась опоздать на приём к местной власти. Дёрнула за рукав Самохина, тот обернулся.
- Где тебя носит?! - шёпотом возмутился он.
- А что, подождать не бывает? - Лене вдруг стало обидно. - Слушай, Клав, - она, как все женщины, иногда резко меняла направление разговора, - на меня там такое раз, и наделось. А потом рука такая, в общем страшная, давай за горло меня хватать. А я её...
Она собралась нашпиговать свой рассказ деталями, но в этот момент в зал вошёл человек, представительный, облечённый властью. Эта самая облечённость сквозила во всём его облике, то есть в осанке, походке, взгляде. Лене подумалось, что если убрать все эти панты, то мужчина мог бы сойти за вполне симпатичного дядьку. Сплющенный нос, глазки с прищуром и торчащая борода придавали облику Головы в общем-то нормальный вид, портила его только надменность, присущая многим чиновникам средней руки. Одним словом, панты дешёвые. А, может, и не дешёвые, кто его знает.
Одет он был в длинный кафтан и чёрные сапоги, на макушке торчала мудрёная шапка с мехом. Заметив Лену, он, не отрывая глаз, уставился в её сторону. Первоначальная спесь куда-то улетучилась, интерес, проявленный к ней начальством, показался Лене чрезмерным.
- Вот, Сидор Иваныч, - Клавин бас разорвал тишину в клочья, - ещё одних занесла к нам нелёгкая, - она ткнула в Лену пальцем, - её и вон того, пучеглазенького. Ты, Иваныч, не обессудь, но сам велел, ежели что странное приключится, сразу к тебе топать. Вот мы и того, притопали. Может, помочь чем-нибудь сможешь? Или совет какой дашь?
Жан скептически хмыкнул, видимо, оптимизма избранницы не разделял. Поведение же Сидора Ивановича повергло Лену в смущение, что удавалось немногим мужчинам, потому как на неё заглядывались не часто, а так, чтобы смотрели не отрываясь с ней случилось вообще впервые.
Проявить такой интерес к женщине сильный пол может только в двух случаях - либо от внезапной симпатии, либо, задумав какую-то пакость. Сидор же Иванович, по-видимому, являл собой третью ипостась непрерывного лицезрения. Встряхнув бородой, он ринулся прямиком к Лене. Правда, для этого ему пришлось растолкать чуть ли не всю делегацию, включая Клаву. Не ожидавшая такой прыти от Головы, та вынуждена была отступить перед натиском. Сидор же Иванович, добравшись до Лены, схватил её за руки и с горячностью председателя жюри, вручающего первую премию, затряс её, приговаривая:
- Рад, - голос его подрагивал, волнение казалось искренним, - в моём лице вам всего того... То есть этого, как его там? - он обратился за помощью к Клаве.
Отказать в содействии, а уж тем более главе местной управы, та не могла. Да и вообще, оказание первой помощи было у неё как бы в крови.