- Ты, Сидор Иваныч, в своём лице хочешь возразить ей, - Клава изобразила на лице усердие, - дальше сам валяй.
- Выразить! - поправила Клаву Лена.
В течение некоторого времени Сидор Иваныч переводил взгляд с одной девушки на другую, чувствовалось, что в его голове всё смешалось, как у Облонских. Он вышел из положения следующим образом: задрал бородёнку вверх и, обернувшись назад, выкрикнул сиплым фальцетом:
- Яшка, сукин сын, а ну подь сюды!
В глубине управы послышалась возня, а потом стук падающих предметов. Через мгновение в зале возник растрёпанный человек с заспанными глазами. Руки в чернильных пятнах говорили о принадлежности данного типа к сельской интеллигенции.
- Писарь мой, Яшка! - представил его Сидор Иванович. - Опять дрых, аспид! А кому велено перепись составлять?! Вот погоди у меня. Определю в кандалы и пойдешь лес валить!
- Весь? - вяло поинтересовался Яков.
- Весь! - кивнул Сидор Иваныч. - Давай-ка, отыщи предсказание.
- Чего? Какое ещё сказание?
- Предсказание, идол! - Сидор Иваныч пошёл пятнами. - То самое, старое!
- А-а, энто, - зевнул Яков, - да начто оно вам? Сказки всё это.
- А я говорю, таши!
Чтобы починенный наиболее полно проникся заданием, Сидор Иванович решил подкрепить слова действием. Он стянул с ноги сапог и запустил им прямо в писаря, тот потёр ушибленное место и припустил исполнять чего велено.
- Совсем от рук отбился, шельмец, - потирая разутой ногой ногу обутую, пожаловался Сидор Иваныч, - совсем сладу с ним нет! Да разве за всем уследишь? То одно, то другое! Цельная куча дел. Теперь вот новая напасть, агенты докладывают - враг недоброе замышляет.
- Окстись, Сидор Иваныч, - опешила Клава, - какие у нас враги? Притомился ты, видно, в трудах праведных, - в её голосе появилось участие, - отдохнул бы чуток. Там, охота-рыбалка всякая. Девок бы с собой взял, глядишь и отпустит...
- Ты из меня дурня-то не делай! - сдвинул брови Перестукинский Голова. - Я ещё из ума не выжил! А не веришь, так я и улики имею!
- Какие? - Клава встревожилась не на шутку.
- Какие, какие - разные! Тайна это, - бородёнка взметнулась вверх. - Служебная!
- Так ты сам про улики ляпнул.
- Всего сказать не могу, а предсказанием поделюсь, оно самое время. Пошли, только вон энтот, - Сидор Иваныч кивнул на Самохина, - пущай в сенях подождёт. А то, не ровен час, сглазит.
Он трижды сплюнул через плечо, после чего повернулся и направился к неприметной дверце, видневшейся в дальнем углу зала. Клава двинулась следом, за ней Жан.
Солидарность - это не общие убеждения, а совместный протест, в данном случае - против чиновничьего произвола. Лена решила, что Сидор Иванович проявляет крайнюю форму шовинизма по внешним признакам, поэтому решила выдвинуть собственные условия, и не отступать от них ни на шаг!
- Тогда и я никуда не пойду! - заявила она.
Сидор Иваныч вдруг замер - видимо, не привык, чтобы его решения оспаривались, затем обернулся и направился обратно к гостье.
- Голубушка, - жёсткая бородёнка чуть не ткнулась Лене в лицо, - без тебя никак нельзя! Как раз ты-то мне и нужна!
Лена вздохнула - так, товарищ в явном неадеквате, первый раз видит, а твердит, что нужна позарез! А раз и правда нужна - тогда пусть идёт на уступки!
- Это, - Лена указала на Самохина, - мой сосед Владик, и я без него никуда не пойду. Так что выбирайте - или мы идём вместе, или не идём вообще! И никакая я вам не голубушка, а Лена!
- Да это не важно! - махнул рукой Голова.
Неважность её имени с точки зрения администрации Лену немного задела, и она собралась на эту тему высказаться, но Сидор Иванович её опередил. Правильно оценив обстановку, он решил в полемику не ввязываться, а разрешил присутствовать всем, включая Самохина. Одержание пусть маленькой, но победы, придало Лене настроения, она глянула на Самохина - тот благодарно сверкнул очками.
За небольшой дверцей скрывался вполне себе ничего кабинетик. Изящно обставленный крепкой мебелью, он являлся оплотом политической жизни села Перестукино. Это следовало из канцелярского беспорядка, царившего на массивном столе, и различных деталей делопроизводства, как-то: гусиные перья и чернильница размером с краюху. Кроме того на казённость помещения указывало множество бумажных стопок, расположенных на трёхъярусной деревянной конструкции. Именно там, пыхтя и отклячив худой зад, копался несчастный Яков. Внутреннее убранство комнаты довершал массивный сапог, установленный прямо посреди письменного стола.
Сидор Иванович подошёл к сапогу, почесался в затылке, как бы обдумывая, запустить им в Якова или использовать по назначению. Наконец, решив с экзекуцией повременить, натянул обувку на место.