- Не получится! - подал голос Самохин.
- Да? Почему это?
- Сама подумай - тут же не город, а деревня.
- Ну!
- Поэтому крутить с кем попало не выйдет.
Лена посмотрела на Самохина - не поймёшь его, шутит или всерьёз говорит?
- Что, в деревнях не влюбляются что ли?
- Да дело не в этом! - Самохин взъерошил на голове волосы, отчего стал похож на ёжика в очках. - Понимаешь, на виду тут всё. Если к женатому подкатишь, тебе его жена глазки тут же и выцарапает. А у холостых тоже подружки имеются, и неизвестно по сколько на брата. Так что везде прямые угрозы. А утаить отношения - не фиг даже и думать. Деревня - она деревня и есть!
Лене стало не по себе, в логике ему не откажешь! И ведь прав, шельмец! А, она-то, наивная, рассчитывала, что возьмёт, да пройдёт лебедем по Перестукину, а потом навешает простым сельским кобелям чего-нибудь на уши, и всё, считай дело в шляпе! Да она и до конца улицы дойти не успеет, ей ноги выдернут, а потом скажут, что такая была. Нет уж, этот вариант ей никак не подходят.
- И чего же, по-твоему, делать? - Лена подёргала Самохина за рукав.
- Не знаю, - пожал плечиком тот, - искать самцов в другом месте. А ещё лучше в разных местах.
Лена какое-то время смотрела на него, не понимая, всерьёз говорит или издевается.
- Провались оно всё! - наконец, вздохнула она.
Неконкретность посыла делала его универсальным, а посему вложить в него можно было решительно всё, что угодно! В данный момент Лена имела ввиду что-то вроде “Будь что будет”. К тому же Клава как раз уже отворяла калитку.
Лене выделили кровать, Самохин расположился на топчане в сенях. Не успев коснуться подушки, она погрузилась в сон. Ей снился Котов, которого треплет за шиворот Клава.
Глава 7
Проснулась Лена от холода, её рука потянулась за одеялом, оно обнаружилось на самом краю постели и едва прикрывало ноги. Не открывая глаз, она решила вернуть беглянку на место, пальцы уже ухватились за уголок, как вдруг одеяло дёрнулось и выскользнуло из ладони. Затем начало медленно сползать с кровати.
Сон сняло как рукой, Лена села, протёрла глаза. В сумраке комнаты перед ней предстала следующая картина - прямо возле кровати маленький человечек был занят тем, что пытался украсть её одеяло. Ростом он не доходил Лене до колен, был при бороде и в шапочке конусом. На его ножках красовались сапожки, их носы были загнуты кверху. Человечек кряхтел, но с упрямством, достойным самого отъявленного осла, тянул одеяло на себя.
Наконец, ему удалось стащить добычу на пол, тут воришка засеменил ножками с удвоенной скоростью, и если бы не Ленина расторопность, он бы в два счёта умыкнул одеяло. В последний момент Лена спрыгнула на ускользающую принадлежность, добыча выскользнула из шустрых ручонок человечка, он замер. Обернувшись назад, зыркнул на Лену злыми глазёнками.
- Чего привязалась? Моё одеяло! Отдай! - он решил кричать шёпотом, отчего его ругань смахивала на шипение.
Курносый нос, толстые губы и обиженная гримаса делали его похожим на младенца, у которого отобрали соску. Казалось, он вот-вот разревётся с досады, при этом отступать от задуманного ему не хотелось. Человечек то и дело дёргал за одеяло, порываясь вытащить его из-под внезапной противницы, но Лена твёрдо стояла на своём, не оставляя тому ни единого шанса.
- Укушу! - честно предупредил человечек.
Лена окинула его взглядом и решила, что бояться ей нечего. Воришка был в несколько раз меньше её, а, значит, и сладить с ним она как-нибудь, да и сможет. Недооценка противника - всё равно, что переоценка себя! Лена допустила обе промашки сразу, поэтому едва не потерпела фиаско.
Человечек, как и предупреждал, бросился ей в ноги с явным намерением их покусать, и ему наверняка удался бы этот маневр, если бы Лена вовремя не успела отскочить в сторону. Воришка воткнулся колпачком в кровать, Лена набросила на него часть одеяла, которое он хотел стянуть. В результате, человечек оказался в западне, правда, пытался оттуда выбраться, но Лене каждый раз удавалось запихнуть его обратно.
Борьба из разряда тихой возни перешла в класс шумного шебуршания. Вскоре на шум явилась Клава, позади неё, облачённый в розовые трусы, протирал глаза Жан.
- Батюшки святы! - вскрикнула Клава. - Так это ж Варфоломей!
Человечку удалось высвободить голову, и теперь она, возмущённо пыхтя, торчала из одеяла. Колпачок сбился набок, борода превратилась в спутанный ком, остальное тельце воришки было надёжно спеленуто одеялом.