Ружьё Митяй снял с плеча только тогда, когда завёл бензопилу, хотя и прекрасно понимал, что «Техасская резня бензопилой» в эпоху солютре, да, ещё против махайродов, не прокатит, но надеялся, что тем не понравится, во-первых, дикий визг и рычание бензопилы, а, во-вторых, вонь выхлопных газов. Сосны он начал валить с самого края, не очень-то выбирая, а, точнее, стал пилить ту, которая росла к машине ближе всех. Сосенка вымахала не хилая, метров под тридцать высотой, а у комля имела в толщину добрых полтора обхвата, но самое главное, таких сосен здесь росло под сотню штук, они стояли тесным строем и потому тянулись вверх и были почти без сучье. В общем мачтовый лес, да, и только. С первой сосной Митяй возился полчаса, пока дерево не рухнуло на землю вершиной к машине. Немного передохнув, он направился к вершине и быстро её не только обкарнал, но и заскладировал в сторонке излишки, чтобы не мешались под ногами, порезав все ветки на небольшие куски, которые мог поднять без особой натуги. Когда на пологом склоне холма остался лежать ровный карандаш, длиной в двадцать пять метром, он зацепил его тросом, завёл двигатель и без особого напряга вытащил лебёдкой к тому месту, где решил построить для начала просторный и прочный сарай. До вечера он успел свалить, очистить от сучьев, вытащить наверх и распилить на брёвна длиной в восемь метров, ещё четыре сосны и ухайдакался в хлам.
Сил у Митяя хватило только на то, что нагреть два ведра воды, искупаться и поужинать, после чего он сразу же завалился спать. На четвёртый день своего пребывания в каменном веке он свалил ещё пять сосен, затем, на пятый, уже семь и только на шестой день выпилил бензопилой из комля самой большой сосны толстенную доску длиной в пять метров и шириной в метр, остругал её электрорубанком и в полдень, незадолго до обеда, вырезал на ней дату своего появления здесь – понедельник, двадцать пятое июня, вот только вместо года он вырезал стамеской четыре ноля и потом прибавил, через запятую, ещё шесть прожитых им в далёком прошлом дней. Разобравшись с календарём, он принялся пилить самые толстые брёвна на доски, пусть грубые и неказистые, толщиной в пять, шесть сантиметров, зато прочные и через два дня построил себе без единого гвоздя, используя для соединения досок деревянные штифты, отверстия для которых он сверлил мощной, здоровенной электродрелью с толстым сверлом, может быть и неказистый, но прочный односкатный сарай под склад, навес под мастерскую и большой верстак, после чего, наконец, собрал мотоцикл, приделал к нему волокушу и перетаскал в сарай весь свой драгоценный хабар. Наконец Митяй мог спать в будке совершенно спокойно. Сосны он напилил с большим запасом и теперь ему требовалось дерево попрочнее. Поэтому он сел в машину и отправился в большой лес, до которого от холма было километра четыре. Ближе к его новому месту жительства росли высоченные сосны, но за ними начинался смешанный лес.
Митяй поехал вдоль Тухи, от неё до леса было с полкилометра, и вскоре высмотрел рядом с опушкой высокий, стройный дуб. Менее, чем через час дуб лежал на земле и он распилил его сначала на брёвна длиной в четыре метра, а затем и на широкие доски толщиной в пятнадцать сантиметров и в три захода перевёз нужную ему твёрдую древесину в столярку. Прекрасно зная, что копать землянку будет адовой работой, он решил упростить себе задачу. На следующий день, после сытного и плотного завтрака, доев последние мамкины пироги с форелью, он закатил «Ижика» под навес и принялся мастерить себе средства малой механизации, а именно, примитивный дубовый плуг, чтобы рыхлить землю с помощью мотоцикла, с его малыми оборотами и отличным крутящим моментом, да, ещё понизив обороты переставив звёздочки, это будет не сложно, главное тут, конечно, не переусердствовать. Пахал же на нём в молодости его батя участок земли, самовольно прирезанный к даче и ничего, мотоцикл остался жив. Митяй лишь пожалел о том, что не взял с собой ещё и универсальный мотоблок с кучей навесного инструмента, но он ему в горах и на фиг не был нужен, а ведь пригодился бы. Всенепременно пригодился, но, увы, он остался в двадцать первом веке. Помимо дубового плуга-рыхлытеля, лемех которого он оббил трёхмиллиметровым железом от мангала, он изготовил ещё и метровой ширины лопату, чтобы превратить своего «Ижика» в мини-бульдозер, и сколотил прочный ящик, чтобы, нагрузив его камнями, усилить сцепление заднего колеса с почвой, а также тележку, чтобы вывозить плодородную почву туда, где будет удобнее всего разбить впоследствии огород и поле.
Через два дня, закончив столярничать, вбив колышки, Митяй завёл мотоцикл и проложил первую борозду глубиной всего в двадцать пять сантиметров. Уже через полтора часа он взрыхлил весь участок и навесил на «Ижа» лопату и до обеда сделал два прохода. К вечеру, углубившись более, чем на метр, он дошел до коренных пород и те его не очень-то обрадовали, хотя и не испугали до смерти, взялся, наконец, впервые за лопату. Под слоем дёрна и земли, толщиной всего сантиметров в шестьдесят, к которому он отнёсся бережно, находился полуметровый слой слежавшегося вулканического пепла, с которым он разобрался играючи и даже обрадовался, удобрение, зато ниже лежал растрескавшийся известняк, весь пересыпанный им же и ещё глиной. Однако, пусть всего и по десять сантиметров, но плугоцикл брал и известняк, хотя в некоторых местах Митяю и пришлось здорово помахать киркой и постучать ломом. Руки у него и раньше были крепкими и мозолистыми, перчаток он, помня наставление деда – в штанах не траханье, в перчатках не работа, не признавал, а потому хотя и помучался на славу, своего всё же добился, выкопать под землянку яму глубиной с одной стороны в два метра, с другой в полтора, шириной в восемь и длиной в семнадцать метров, если считать в чистоте, без съезда в неё и выезда. Гандобить себе на зиму коморку, он просто счёл делом постыдным.
Когда Митяй покончил с этой работой, то, нисколько не надеясь на милость небес, а за всё это время дождя не выпало ни капли, в хорошем темпе выкопал вручную два прохода в будущёю землянку и принялся самым энергичным образом подтаскивать лебёдкой «Газоны» брёвна к столярке и распускать самые толстые на брусья сечением в двадцать пять сантиметров и возводить из них остов весьма высокой землянки. Как и при строительстве сарая, он не пускал в ход гвозди, обходясь одними только дубовыми штифтами, которые пилил квадратными, с несколько большим сечением, чем диаметр просверленного мощной строительной дрелью отверстия. Изготовив каркас несколько меньшего размера, Митяй первым делом накрыл его односкатной крышей, настелив её в две толстенные доски, чтобы не было щелей, да, ещё и положил между ними два сантиметра глиняного раствора, глины вокруг хватало. Затем он принялся обвешивать каркас землянки с внешней стороны выровненным под стыки толстым горбылём на штифтах, подпирая его камнями, и одновременно обшивать досками изнутри, заполняя пустое пространство смесью сухой глины и крупных, влажных, приятно пахнущих смолой опилок. Горбыль он старался делать потолще и когда поднял обшивку на уровень земли, то стал поднимать стены уже из одного только мощнейшего бруса полуметрового сечения.
Чтобы не родить от натуги ежа иголками вперёд, Митяй соорудил мощный, дубовый козелок высотой в четыре метра, с лестницей, да, ещё и на салазках, так что поднимал брусья не вручную, а лебёдкой, просверливая в них, с двух сторон, дырку. Их он тоже ставил на штифты и только с самыми верхними ему пришлось помучиться. Вкалывал при этом Митяй по двенадцать, четырнадцать часов в сутки, но не останавливался, прекрасно понимая, что землянку ему нужно соорудить, как можно быстрее, а то мало ли что может случиться. Вроде бы неказистые и незамысловатые, но средства малой механизации, особенно подъёмный козелок, его здорово выручили и к семнадцатому июля он вчерне завершил строительство землянки и оснастил обе толстенные, дубовые двери изнутри мощными засовами и при этом на неё почти не пошло ничего из того, что он привёз с собой в это чёртово, жутко далёкое прошлое, кроме четырёх прочных, амбарных навесов, что пошли на двери, да, двух десятков гвоздей. Зато землянка у него вышла знатная, трёхкомнатная, да, ещё с прихожей, с деревянными полами, хотя и из сырого леса, так что босиком по ним не очень-то походишь. Ну, лес рано или поздно высохнет, после чего полы можно будет и фугануть.