- В хосписе? – Гарольд насмешливо приподнимает бровь. – Это место где умирают, а не выздоравливают.
- Всегда есть время для чуда, - бурчит Джон, снимая трубку телефонного аппарата.
- И это говорит врач, - качает Гарольд головой. – Кстати, а с кем ты вчера разговаривал после работы? Длинный такой парень в пальто…
Джон открывает и закрывает рот, не в силах рассказать ему о Шерлоке, это кажется слишком личным. В нем поднимается волна неприязни к Гарольду с его безупречной и жестокой логикой, с его ироничным отношением к серьезным вещам, с его самодовольством. Поэтому Джон просто набирает номер и прикладывает палец к губам, призывая к молчанию. Гарольд еще некоторое время ждет продолжения разговора, но, видя, что Джон не намерен дискутировать, пожимает плечами и уходит. А Джон ввязывается в длительные и утомительные переговоры с хосписом и чиновниками от медицины. К концу дня Джону все же удается выбить для их пациента место в одном из хосписов Лондона. Пока договоренность в силе, Джон, не мешкая, готовит парня к транспортировке, выпрашивает у начальства машину и просит сопровождающих. В итоге Джону приходится ехать самому. Пациент беспокоен и нервозен, а Джон устал и издергался. За сегодняшний день он не принял ни одного пациента, но чувствует себя половой тряпкой, которой вымыли пол в свинарнике, а потом отжали и выбросили на помойку. Хочется себя пожалеть, однако сначала нужно устроить пациента. Джон долго ждет в приемной начальство хосписа, потом опять начинаются длительные телефонные переговоры, и лишь после этого парня забирает молоденькая санитарка. Джон желает ему выздоровления, не глядя в глаза, и смотрит вслед на сгорбленную худую спину, которая внезапно вызывает в нем воспоминание о Шерлоке. Затем Джон еще некоторое время проводит в кабинете руководства хосписа, утрясая последние формальности, и только после этого уходит. Джону хочется домой, его рабочий день уже закончен. Он даже хочет попросить шофера довезти его до дома, но передумывает. Нужно отчитаться о результатах поездки перед своим руководством, и потом он оставил на работе сумку с ключами от квартиры.
Когда Джон ждет машину, подставив лицо холодному ветру, его окликает приятель по университету Генри. Генри был глуповатым, но старательным студентом, с которым Джон пересекался в общей компании. После выпуска их курса, Джон практически ничего о нем не слышал. Сейчас Джон с удивлением разглядывает новенькую военную форму, отмечая светящиеся маниакальным блеском глаза и вибрирующий от восторга голос старого приятеля. Генри, едва не расцеловавшись с Джоном, что вводит последнего в некоторый эмоциональный ступор, начинает рассказывать о том, как завтра улетает в Афганистан, и сюда пришел попрощаться с умирающей теткой. Джон все не может взять в толк, отчего умирающая тетка и Афганистан вызывают в нем такой неуместный восторг, но Генри и не думает скрывать то, что у него накопилось на душе. Он вываливает на Джона массу информации о своих не очень удачных опытах работы в нескольких лондонских больницах, о надоедливых пациентах и скучных коллегах, о том, что армия стала для него способом со всем этим покончить, о надеждах на подвиги и приключения. Джон слушает Генри, не перебивая, отмечая про себя, что за последнее время тема армии и войны всплывает в разговоре с ним уже второй раз, удивляется инфантильности великовозрастного приятеля и мечтает о машине. Ему не хочется продолжать разговор, Джон морально к этому не готов. Спасительный служебный автомобиль наконец подъезжает к крыльцу, и Джон торопливо прощается с Генри, желая тому доброго пути и легкой службы.
- Присоединяйся, Джон, - радостно кричит ему вслед Генри, но Джон точно знает, что никогда добровольно не сунет голову в петлю – армия для него всего лишь способ свести счеты с жизнью, он выживал не для того, чтобы сдаться и расписаться в своем бессилии.
На работе переговоры с руководством затягиваются до глубокого вечера, поэтому Джону приходится возвращаться домой по темноте. Он вновь выбирает короткую дорогу, на сей раз обходясь без пострадавших на своем пути. Глаза слипаются, желудок обиженно подвывает, требуя к себе внимания, ноги едва передвигаются, сумка оттягивает плечо. Джон тяжело поднимается по ступенькам на свой этаж, а потом долго шарит в карманах в поисках ключей. На лестнице темно, хочется скорее в квартиру. Едва Джон об этом думает, дверь распахивается, и на пороге возникает Шерлок в спортивных штанах Джона и его же футболке. Его уютный домашний вид столь приятен Джону, что он лишь улыбается и устало трет глаза.
- Как ты сюда попал? – спрашивает он, переступая порог.
Шерлок забирает у него сумку, стягивает куртку и подталкивает к дивану.
- Отмычками воспользовался, - отвечает сердито, протягивая домашние тапочки.
- И почему я не удивлен? – тихо смеется Джон, откидываясь на спинку дивана – представление о роде занятий Шерлока несколько размывается.
- Ты почему так долго? – требовательно спрашивает Шерлок и опускается на пол, рядом с диваном, собираясь расшнуровывать ботинки.
- Ты что, - возмущается Джон, отталкивая его руки, - я сам. Сейчас, только дух переведу.
- Сиди уже, - продолжает сердиться Шерлок и все же снимает с Джона ботинки. – Так где ты был?
- На работе, - вяло отвечает Джон, - пациента отвозил в хоспис. Долго договаривались. У него не было документов, - он начинает заваливаться на бок и уже закрывает глаза, но Шерлок не дает.
Он придерживает его, приобнимает за плечи и шепчет на ухо, по мнению Джона слишком интимно:
- Не спи, сперва еда. Когда ты ел последний раз?
- Утром? – предлагает в качестве варианта ответа Джон и заслуживает очередной сердитый взгляд Шерлока, который без церемоний вздергивает его на ноги и тащит к столу.
На кухне Джон приходит в себя и уже самостоятельно моет руки, попутно удивляясь накрытому не без изящества столу с омлетом, салатом и горячими гренками. Джон с удовольствием ест, разглядывает Шерлока и даже подтрунивает над его успехами в кулинарии. Шерлок ест мало, но весело отбивает словесные подачи Джона и целенаправленно откармливает последнего всякими витаминизированными полезностями. После того, как все съедено, Шерлок отправляет Джона в ванную, а когда тот возвращается, в своем махровом халате и шлепанцах, диван уже заправлен постельным бельем, а рядом стоит резиновый надувной монстр, именуемый в телевизионных рекламах гостевым матрасом.
- Откуда? – изумляется Джон.
- Купил, - кратко отвечает Шерлок, и, не давая Джону пуститься в дискуссии, выпутывает его из халата, подталкивая к дивану. – Спать, - коротко приказывает он, и Джон охотно повинуется.
Уже забравшись под одеяло, он закрывает глаза и сонно улыбается:
- А как же поцелуй на ночь?
Со стороны Джона это не очень удачная шутка, но отчета в этом он себе не отдает, пока не ощущает на щеке теплое дыхание Шерлока, а затем легкий, задерживающийся дольше, чем положено поцелуй. Дыхание срывается, он хочет что-то возразить, разозлиться, но Шерлок прижимает палец к губам Джона и произносит:
- Ш-ш-ш-ш! Просто спи!
И Джон действительно засыпает через несколько мгновений. Он просыпается среди ночи от собственного крика после кошмара, и почти сразу ощущает тяжесть чужого тела рядом.
- Подвинься, - командует Шерлок и обнимает его рукой, - спи, кошмаров больше не будет.
Джону хочется сказать, что спать с ним он тоже не будет, что кошмары все равно придут, они приходят каждую ночь, что все нормально, он привык и теперь до утра не сможет уснуть, но вместо этого обнимает Шерлока в ответ и почти сразу засыпает. Он спит спокойно до звонка будильника, а когда просыпается, Шерлок готовит на кухне завтрак. Джон должен испытывать неловкость от прошедшей ночи, ему хочется объяснить Шерлоку еще раз, что не стоит выражать ему благодарность таким способом, но предостерегающий взгляд прозрачных в темных ободках глаз удерживает готовые сорваться с языка слова. Джон молча плетется в ванную, затем на кухню, где перед ним почти мгновенно появляется тарелка с овсянкой. Пораженный, Джон молча все съедает, и лишь после этого благодарит Шерлока. Вместо ответа, Шерлок спрашивает Джона, когда он придет домой, и, рассказывая о сегодняшнем ночном дежурстве, Джон думает о том, что мог бы привыкнуть к тому, что его ждут. Мысль пугает, но в то же время радует. Как никогда Джон чувствует себя живым и нужным.
Утренний кофе с Гарольдом проходит привычно и мирно. Гарольд рассказывает очередной анекдот, Джон смеется и отвечает какой-то глупой шуткой. В голове все вертится недовольное утреннее бурчание Шерлока по поводу дежурства, и Джону смешно, потому что именно так ведут себя молодые жены. Гарольд поворачивается к Джону в пол-оборота, отрываясь от созерцания полупустой стоянки, и спрашивает: