Некоторое время они едут молча, соприкасаясь друг с другом локтями и бедрами, и радуясь этой близости, а потом Шерлоку вдруг приходит в голову мысль, что все произошедшее ему просто приснилось. Он дергается и осторожно, боясь спугнуть удачу, интересуется:
- То, что ты сказал там… - он немного смущается, но все же заканчивает: - Это правда?
- Я много чего сказал, - тянет с ответом Джон. – Что именно тебя интересует?
- Что ты… эм… любишь меня, - Шерлок думает, что от произнесения этих слов вслух гром грянет, и его поразят молнии или еще какое-нибудь проклятие, но ничего не происходит, кроме того, что Джон кивает – восхитительно!
Шерлок чувствует внутри себя нехарактерную экзальтацию, впрочем, поскольку Джон сейчас рядом, это состояние вполне допустимо.
- Только не доставай меня, - предупреждает сердито Джон. – Мне нужно разобраться во всем. Ты можешь подождать?
- Могу, - Шерлок предано смотрит на Джона и даже уверен, что подождет, когда говорит: - Я мастер по ожиданию, - намекая на три года, которые он ждал от Джона слов любви, но тут же интересуется: - И давно? – Шерлок не может не спросить, этот вопрос кажется важным. - Давно любишь?
- С самой первой встречи, - ответ Джона выбивает Шерлока из привычной картины мира – так не может быть, чтобы Джон осознал свою любовь к нему, едва взглянул тогда в Бартсе, он же только что лишился этого своего… Эндрю.
Неужели это правда, и Шерлок Холмс самый настоящий осел, виноватый в том, что эти три года оба они так и не признались друг другу в своих чувствах? Шерлок ощущает настоятельную потребность прояснить ситуацию до конца. Крепко ухватив не сопротивляющегося Джона за руку, он пристально смотрит ему в глаза и задает мучающий все это время вопрос:
- А как же твои свидания?
- Ты сказал, что женат на работе и не заинтересован в отношениях, - Джон пожимает плечами. – А я уже был заинтересован в тебе. Чтобы не потерять тебя, не дать понять, что я в тебя… - Шерлоку очень хочется думать, что не договорил Джон слово «влюбился» - это греет ему душу, - решил переключиться на девушек, чтобы ты чувствовал себя в моей компании свободно. Дружба на тот момент более чем устраивала. Я просто хотел быть с тобой.
Некоторое время Шерлок просто переваривает объяснение Джона, чувствуя себя даже не ослом, а самой распоследней обезьяной – глупым безмозглым бандерлогом, а когда сил на самобичевание не остается, начинает хохотать, потому что в противном случае придется заплакать. Таксист оглядывается на них подозрительно, а Шерлок продолжает смеяться, не в состоянии остановиться – это нервное, а когда все же истерика сходит на нет, вытирает ладонями выступившие от смеха слезы и шепчет, качая головой:
- Я - идиот, Джон, я – идиот.
Джон ласково сжимает руку Шерлока, как бы признавая его право на идиотизм, и дальше они едут в молчании, умирая от невысказанной нежности и любви друг к другу. За такси расплачивается Джон, а Шерлок стоит рядом и ждет, потому что не хочет заходить домой один. Джон присоединяется к нему, приобнимая Шерлока за талию в знак поддержки, и дальше они уже идут вместе. От осознания этого Шерлок возбуждается мгновенно, но пальто надежно прикрывает его, не позволяя Джону начать над ним иронизировать. Шерлок гадает, что ждет их сегодня вечером и надеется, что все не разрушится по какой-нибудь дурацкой случайности, как часто происходит в его не менее дурацкой жизни.
Они садятся на диван и некоторое время молчат, окунувшись в тепло друг друга. В какой-то момент Джон начинает ерзать, словно его что-то беспокоит, а затем и вовсе высказывается в том смысле, что его признание ни к чему Шерлока не обязывает. Идиот! Шерлоку есть что сказать на эту глупость, но вместо бессмысленного сотрясания воздуха он просто целует Джона. Поцелуй получается восхитительным, до боли сладким и родным, словно давно утерянное наконец-то вернулось. Шерлок целует Джона с таким неистовством и голодом, что кислород заканчивается в легких довольно быстро. Но Шерлок еще некоторое время целует без кислорода, соглашаясь умереть, нежели оторваться от Джона хоть на мгновение, гладит его кожу, узнавая каждой клеточкой ладони все любимые линии, изгибы и морщинки, с каким-то сладострастным наслаждением зарывается пальцами в короткие прядки и тянет их на себя, спускаясь по крепкой шее к загривку и к плечам, сходя с ума от восторга, прикусывая его губы, пробегаясь языком по внутренней поверхности десен, выстанывая ему в рот «Джоооон». Джон отзывается с таким же энтузиазмом, плавится под руками Шерлока, льнет к нему так, словно боится, что их опять растащат в разные стороны. В какой-то момент в глазах Шерлока начинает темнеть, и он все же прерывает поцелуй, с изумлением и восторгом глядя на осоловевшего, немного не в себе Джона. Кажется, что он даже не дышит, по крайней мере, грудь не вздымается, и Шерлок на всякий случай напоминает о необходимости дышать, поглаживая шею Джона мягкими движениями. Джон делает первый вдох, затем второй, и его, кажется, отпускает. Он изумлен и ошарашен, смотрит на Шерлока так, словно тот бог, а Шерлока распирает от гордости и самодовольства – то, что происходило между ними в далеком сентябре, вернулось. Джон моргает и осторожно спрашивает:
- Что со мной было?
- Я не знаю, - честно признается Шерлок, - эмоции – не моя сфера, ты же знаешь, - с ответом он, похоже, не угадывает, потому что Джон мгновенно леденеет и отворачивается, что-то пробурчав.
Надо исправлять положение, вот только Шерлок ровным счетом не понимает, что именно он сейчас натворил. По крайней мере, он всегда может сказать правду о своих чувствах. Теперь может.
- Я люблю тебя, - говорит он, прерывая обиженную сентенцию Джона. – С того самого первого раза в Бартсе и еще раньше, - тут Шерлок мысленно бьет себя по лбу – про «еще раньше» - явно лишняя информация, но, кажется, Джон не обращает на это внимания, все еще продолжая что-то говорить, а потом замолкает и смотрит на Шерлока удивленно распахнутыми глазами:
- Что?
- Люблю, - повторяет Шерлок серьезно, – любил и буду любить.
- Но… - Джон в растерянности, - ты же сам говорил, что женат на работе.
Шерлок морщится и выдает Джону урезанную версию своих мотивов, не упоминая своей осведомленности относительно Эндрю, про которого Джон не обмолвился ни разу за все время их знакомства (он даже на встречу с друзьями третьего сентября ушел, не объяснив Шерлоку, куда и зачем) и, кажется, ответ Джона вполне устраивает, потому что он уже улыбается и даже искренне сожалеет о потерянном годе. Разговор плавно возвращается к болезненной для обоих теме полета Шерлока с крыши Бартса. Шерлок не хочет оправдываться, но хочет быть понятным Джоном, потому и пускается в объяснения своего поступка, даже не выслушав обвинений Джона, и, в сущности, все опять сводится к простому «люблю» и «все ради тебя». Но Джон умудряется и здесь вывернуть все на изнанку, предлагая поменяться местами. Шерлок на мгновение представляет Джона на крыше Бартса и холодеет от страха. Видение такое реальное, что он даже слышит шум улиц и звук дождя, и ужас поселяется в сердце.
- Невозможно, Джон, - Шерлок тянется к Джону обнять и защитить. – Невозможно, никогда так не делай.
- Ладно, - кивает Джон, - а ты никогда без меня не подвергай себя опасности, - это явно напоминание о сегодняшнем случае.
Джон недоволен, а Шерлок выступает провинившейся стороной и потому снова начинает объясняться:
- Ты болел, я не хотел тебя беспокоить. Мог бы телефон не отключать. Знаешь, как я волновался! – тут мысли Шерлока приобретают вполне направленный характер и из оправдывающейся стороны он превращается в обвиняющую: - И вообще, что ты делал с этой… - называть подружку Джона по имени ему противно, - на столь сомнительном мероприятии?
- Я был вынужден, - смеется Джон, - меня шантажировали. А что за парень был с тобой? И что там делала Кейти?
Шерлок мнется, так как проблема осведомленности Тэдди все еще маячит угрозой разоблачения:
- Я потом все расскажу. А сейчас пошли спать, ты на ногах еле стоишь, да и я тоже, - и это очередная попытка заманить Джона в свою постель.