Яриловка ринулась в ту сторону, где последний раз видела Яромира. Нервно оглядываясь по сторонам в его поисках, она чувствовала, что сердце готово вот-вот остановиться. Оно не выдерживало их ночных приключений. Дыхание сбивалось. Пар, исходивший изо рта девочки, обволакивал ее волосы и ресницы, одевая их в белую шубку из инея.
Завидев Полоцкого, Мирослава рухнула перед ним на колени, замечая, что снег вокруг друга окрасился красным. Страшные ожоги разъедали его кровоточащую кожу. Яромир лежал лицом в снег, сжимая челюсть, чтобы не издать очередной крик. Мирослава с опаской дотронулась до цепи, но ей та не причинила вреда.
Аккуратно перевернув друга, она распутывала длинную цепь, которая, словно магнит липла к телу молодого волколака. Наконец последний оборот цепи вокруг туловища был снят и отброшен в сторону.
Мирослава аккуратно перевернула Яромира на спину, пытаясь скрыть ужас на своем лице от увиденного. Его красивое лицо с правильными чертами было исполосовано кровавыми ранами, спускающимися к шее.
— Все закончилось! — прошептала Мирослава, падая рядом с ним на снег, а Персей перелетел с ее плеча на оградку соседнего захоронения.
Парень пошевелился, выставляя вперед ладонь. Яриловка отбила “пять” своей отмороженной рукой, и они оба застонали, а затем слабо рассмеялись.
— Кстати, все хотела спросить, раз уж мы выжили, — она повернула к нему голову. Яромир с трудом на нее посмотрел и чуть приподнял бровь.
— У тебя же серебряный перстень? Почему тогда на тебя эта цепь так подействовала?
Парень поморщился, глубоко вдыхая морозный воздух. Он приподнял руку с перстнем повыше к небу, на котором зелено-фиолетовыми переливами играло северное сияние. А лунный камень мягко переливался при свете луны перламутровыми оттенками.
— Это идея моего отца. Он наказал не менять металл только потому, что он мне противопоказан. Посмотри…
Парень аккуратно снял перстень, и Мирослава увидела глубокий старый шрам на том месте, где сидел на указательном пальце правой руки металл.
— И ты все это время терпел такую боль?! — осознание того, что ему пришлось терпеть, обескуражило намного сильнее, чем она могла себе представить.
— Либо так, либо никак, — надев обратно перстень на палец, Яромир даже не поморщился. После того, как все его тело разъедала огромная серебряная цепь, перстень больше не приносил боли.
— А ну-ка, встаем, а то ишь чего удумали, еще разболеетесь, гаврики!
К ним подходил Онисим, а следом плелась Избушка, аккуратно задирая свои лапы, чтобы больше ничего не потоптать.
— Хуже уже не будет, ты на них глянь, как квазимоды оба! — каркнул ворон, нахохлившись.
— Быстро же твоя нежность закончилась, птичка моя, — пробурчала Мирослава Персею, поднимаясь со снега. Руки ныли, но ей не хотелось кого-то волновать. Девочка аккуратно помогла подняться Яромиру, который, как и она сама, еле стоял на ногах.
Если Мирослава пострадала скорее морально, то друг перенес еще и серьезные физические увечья. Пока Алена Васильевна ушла проверять, закончился ли обряд опахивания, Ягишна Виевна ринулась к Софии, истекающей кровью. Девочка сидела там же, где ее оставила Мирослава, закутанная в тулуп и обвязанная шарфом вокруг укушенной шеи. На первый взгляд та была без сознания, ее голова упала на грудь.
— Я с тобой еще поговорю, — каркнул недовольный ворон.
— А как вы вообще здесь очутились? — спросила яриловка, начиная приходить в себя. Она глянула на Избушку, стоящую неподалеку и на Онисима, осматривающего раны Яромира. Все они потихоньку отходили к деревьям, чтобы скрыть избу от чужих глаз. Зачем подставлять ее?
— Гавран за нами прилетел, — ответил леший, плюя на какой-то листочек, который достал из холщового мешочка у себя на поясе.
Он приложил его к самому глубокому ожогу на лице Полоцкого. Тот громко застонал и потянулся руками к лицу, желая содрать с себя лекарство, но тут же получил по затылку деревянной лапой Онисима.
— Или ты терпишь, или останешься уродом до конца жизни, — грубо, но справедливо отметил тот. Яромир сжал челюсти и отошел, задирая голову к небу и глубоко дыша.
— Я еле нашел этого товарища, — заговорил Персей, переминаясь с лапки на лапку на железной оградке. — Пол леса облетел. Избушка стояла одна, а этого и след простыл! Нет бы спать по ночам, так он шляется где попало, свои владения проверяет!
Онисим цокнул языком и повернулся к ворону.
— Я, вообще-то, не просто так шлялся, ты как ты выразился! Я кое-что услышал!