— Отлично. Это должно положить всему этому конец, — говорит Эйден, потирая руки, как злой гений.
— Все это закончится, если мы не ответим, — бормочет Джексон.
— Или Эйден переспит с Лисс, — бормочу я в ответ, мы оба смотрим друг на друга.
Эйден приподнимает бейсболку и пристально смотрит на меня из-под купюры. — Думаю, наконец-то трахнув ее, можно положить конец всему этому, — его грубость заставляет меня вздрогнуть. Иногда мне кажется, что ему нужен кто-то, кто вытащит ему голову из задницы. — А теперь пойдем отсюда.
Он идет к входу, стараясь избегать шаров, стратегически расположенных у входа, и змеится вокруг одной из дверей с ведром наверху. Когда мы закрываем входную дверь и проверяем, что девочек нигде нет, я откашливаюсь. — Эйден, могу я спросить, как ты получил ключи от их дома?
Его улыбка становится шире, когда он идет к нашему дому. — Возможно, она подарила их мне в момент страсти.
— Страсть или ярость? Отданные или украденные? — Джексон уточняет.
— Разве это не одно и то же? — подчеркнул Эйден, обхватив рукой ручку нашей двери. Он замирает, вглядываясь в окно рядом с ним. — Ммм. Похоже, у Адама появилась новая подруга, — он ухмыляется нам в ответ и многозначительно шевелит бровями.
— Рейн? — спрашивает Джексон, и у меня в голове крутится та же мысль. Мои кулаки сжимаются, а челюсти напрягаются.
Эйден пожимает плечами. — Не похоже, — я не знаю, что хуже. Что Адам пригласил Рейн на свидание в ночь после того, как я с ней переспал, или теперь он обращается с ней как с мусором, пока тусуется с другой девушкой. — Может быть, он трахнул и бросил ее, — он хихикает, глядя на меня глазами-бусинками.
Когда мы заходим в комнату, до моих ушей доносится знакомый певучий голос. Что она здесь делает? Глаза Адама устремляются на меня, и он улыбается, указывая на маленькую брюнетку перед ним, которая крутится вокруг. Вся кровь отливает от моего лица, я чувствую, что холодею. Хлоя стоит рядом с моим лучшим другом, с затуманенными глазами и бледная, одаривая меня легкой извиняющейся улыбкой. — Вот он, — нерешительно говорит Адам.
— Сюжет усложняется, — бормочет Эйден рядом со мной. Адам знает о ней, но никто из других парней не знает, и я бы предпочел, чтобы так и оставалось.
— Ребята, это моя сестра, Хлоя, — мои глаза прикованы к ней. На стуле внизу стоит рюкзак, и мне интересно, как она сюда попала. Она находится в реабилитационном центре всего неделю, и я согласился на потенциальное шестимесячное пребывание. Разве они не должны были позвонить мне, если она пропала? Достав телефон из джинсов, я проверил: у меня действительно было несколько пропущенных звонков из учреждения. На лекциях я отключил телефон, а потом забыл включить его, потому что был слишком отвлечен шуткой Эйдена. — Если вы извините, нам нужно кое-что обсудить, — говорю я парням, хватая Хлою за руку и таща ее вверх по лестнице, подальше от блуждающих глаз.
Я закрыл и запер дверь, прежде чем повернуться к ней. — Какого черта ты здесь делаешь, Хло? — я изо всех сил стараюсь не показаться сердитым. Мне нужно быть ответственным и полезным старшим братом. Если я буду говорить так, будто пытаюсь быть папой, это не сработает. Она просто закричит в ответ. Я скрещиваю руки, ожидая ее ответа.
Она слегка всхлипывает. — Дев, я скучала по тебе, — она говорит так, как будто я не видел ее на прошлой неделе и не отвез в реабилитационный центр. Она тормозит, о чем мне говорят суетливые руки и бегающие глаза. Успели ли они хотя бы начать работу над программой вывода средств из нее? Слава богу, она приехала сюда, а не просто так решила сбежать окончательно.
— Почему ты не в реабилитационном центре, Хло? — я шепчу, надеясь, что парни не пытаются меня подслушать. Все, что я получаю в ответ, — это пожимание ее плеч. Я вздохнул, пытаясь придумать, как получить от нее ответ, который мне нужен. — Ты знаешь, я влез в долги, чтобы заплатить за это? — когда мы были детьми, чувство вины творило чудеса.
Ее глаза опустились, глядя на кончики черных ботинок, шаркающих ими по темному деревянному полу. — Я знаю и возвращаюсь, — облегчение, нахлынувшее на меня, похоже на приливную волну. — Я просто, — она остановилась, поджала губы и подняла глаза, чтобы посмотреть на меня. — Наверное. У меня такое ощущение, что мы оставили все на плохой ноте.
Наклонив голову, я какое-то время изучаю сестру. Она не выглядела такой уязвимой с тех пор, как нам было одиннадцать. Впервые за долгое время я вижу боль и обиду, назревающую в ее глазах. — Мы ушли не на плохой ноте, Чак, — она фыркает при упоминании своего старого прозвища. — Ты могла бы позвонить мне, если бы хотела о чем-то поговорить.