На этих словах Серебров заметно занервничал. Его рука, лежащая у меня на колене, заерзала вперед-назад, нарушая приличные границы. Я положила свою ладонь на его, и Сереброва это слегка приободрило, успокоило.
— Я иногда участвую в заездах, — медленно произнес он.
— В последних не участвовал, значит, да? Там такой кошмар случился! Говорят, какой-то парень разбился. — Заметив в глазах Сереброва беспокойство, я сменила технику: — Ты, наверное, очень смелый, если участвуешь в таком опасном деле.
Он расплылся в очередной самовлюбленной улыбке. Что ж, теперь ключик к этому мужчине был найден: из него можно вытянуть что угодно, если не забывать тешить его самолюбие. Чуйка, которая всегда безошибочно срабатывала на виртуальных проверках, не подвела и в реальности. Хотя меня буквально тошнило от его прикосновений, я провела рукой по предплечью Сереброва. Со стороны мы, должно быть, смотрелись как влюбленная пара, которой не терпится добраться до отеля.
— Так ты не слышал про этот случай? Авария на гонках, — напомнила я.
Серебров ответил как будто бы равнодушно:
— Вроде бы читал в новостях.
Но его взгляд метнулся к телефону. Спасибо старому-доброму Шерлоку Холмсу, которым я зачитывалась в детстве. Люди во время пожара всегда пытаются спасти самое дорогое — так и во время допроса они невольно выдают себя взглядом. У него в телефоне есть информация! Возможно, я не ошиблась, он снимал свой заезд на мобильник, иначе почему сейчас с таким беспокойством смотрит на него? Но Серебров не упускает его из виду, даже в уборную ходил с телефоном. Неудивительно для современного человека, но как же неудобно!
Мне нужно вытащить оттуда видео, если оно есть. Но как?
Наше «свидание» завершилось предсказуемо:
— Вера, ты очень симпатичная девушка. Хочешь, прокачу тебя на своем Додже по ночному городу?
Нужно было решаться. Дима не выберется из долгов самостоятельно, но вообще попал в них не по своей вине! И истинный виновный должен быть наказан.
— Что ты делаешь завтра вечером? — спросила я.
— Видимо, встречаюсь с тобой.
Глава 39
— Ник, ты со мной? Или опять уплыла в свои мысли?
Я очнулась от неприятных воспоминаний и поняла, что все еще нахожусь у Димы в палате. Он откинулся на подушку и продолжает держать меня за руку, поглаживая большим пальцем мою ладонь. Его прикосновения приятны, в отличие от домогательств Сереброва.
— Хмуришься, — замечает Дима. — Случилось что-нибудь?
— Я сильно за тебя волновалась.
— Теперь все в порядке. И спасибо, что предупредила Андрея обо всем. Он присмотрел эти дни за мамой. Ну чего ты такая печальная? Давай, иди сюда!
Дима сдвигается вбок, позволяя мне лечь рядом с ним. Я наслаждаюсь тем, что теперь мы снова вместе, пусть и в таких неприятных обстоятельствах. Ничего, скоро он выйдет из больницы и к тому моменту, надеюсь, его уже будет приятный сюрприз от Сереброва, если мне удастся расшевелить его совесть…
Мы должны встретиться уже сегодня. Понятно, на что рассчитывает богатый мальчик — невооруженным взглядом видно, чего он хочет от девушек. Но я этого, разумеется, ему не дам. Нужно бы придумать, как себя обезопасить… Позвонить Карине? Но как она сможет успеть за скоростным Доджем Сереброва? Хорошо бы найти кого-нибудь, кто может быстро водить… Андрей проклянет меня за этот план, если попросить его помочь? Наверное, да. Но он выглядит умным мужчиной, и он явно беспокоится за будущее Димы. Вместе мы могли бы справиться…
Потом, все потом! Сейчас я лежу рядом с Димой и не должна отвлекаться на грустные мысли.
— Долго ты еще будешь в больнице?
— А что, не терпится продолжить наши занятия по вождению? — подтрунивает Дима, обнимая меня здоровой рукой. Но тут печаль нападает и на него: — Не уверен, когда вернусь за руль.
— Из-за рук и ног, да?
— Отчасти, — увиливает он, потом все же отвечает: — С ними все окей, восстановлюсь. Только вот не понравилось мне в коме валяться. Темно там, и тебя нет. Скукота. Знаешь, сегодня весь день думал, хочу ли возвращаться к гонкам, экстремальному вождению и остальному… Я всю жизнь любил ходить по краю, щупать границу между жизнью и смертью. Сейчас, вот, заглянул за нее слишком далеко. Дальше — не хочу. Тем более если задумываться о семье…
Дима замолкает, будто взболтнул лишнего, и тут же исправляется:
— Есть много людей, которые за меня беспокоятся. И много тех, кем я еще не успел насладиться жизнью.