Акмолаев замолк, его лицо тронула какая-то извиняющаяся улыбка. Она исчезла, будто сдутая, едва зазвонил интерком.
- Акмолаев слушает! Да… Что… Что?!
Анджей встрепенулся. Он не слышал, о чем говорили, но вид Акмолаева сказал ему больше, чем слова.
Трясущаяся рука Акмолаева опустила трубку.
- Кто-нибудь умер?! - воскликнул Анджей.
- Улетел.
- Как… улетел? - Анджею показалось, что он перестал воспринимать смысл самых обычных слов.
- Так и улетел. Мало ли у нас ракет…
- Сюда?! Больной?!
- Какой больной? Улетел Мей Ликантер! Вы можете это понять? Можете?
- Ликантер? На Ганимед?
- Куда же еще?
- И… и что же теперь?
- Ничего. Его вышвырнут из космоса, меня снимут с этого поста.
- Но, может быть…
- Ликантер сотворит чудо? Не заболеет? Вы это имеете в виду? Результат будет тот же.
- Не понимаю. Ничего не понимаю!
- Чего тут не понимать? Я запретил Ликантеру полет, он нарушил приказ, благо никому в голову не пришло оградить доступ к ракетам, теперь он высадится на Ганимеде. Все. Дальнейшее с точки зрения его и моей судьбы не имеет ни малейшего значения! Его уволят из службы космоса, потому что он злостно нарушил дисциплину, меня - потому что какой же я начальник, если мои приказы не исполняются?
- Можно же связаться с ракетой!
- Зачем? Кричать, грозить, стучать кулаком? Поздно и глупо. Он знал, на что идет, слышал все мои доводы, больше нам говорить не о чем.
- Простите! Если Ликантер не заболеет, окажет больным помощь, то в глазах всего человечества…
- …он будет героем? Вероятно. Он будет героем, я перестраховщиком. Только в космосе его не оставят, что бы там общественность ни думала.
- Не уверен.
- Значит, вы не представляете, кто мы! Романтика переднего края, героический порыв, пионеры космических далей - так вы мыслите? Ложь, потому что полуправда! Космос есть дело серьезное, ответственное, опасное, и основа его - ор-га-ни-за-ция. Вся наша устойчивость здесь - устойчивость живой пирамиды, и своеволие в ней не проступок, а преступление. Иначе безответственная прогулка, иначе - пикник, а это кровь и смерть. С той же неизбежностью, с какой на морозе твердеет вода, человеческий коллектив тем жестче цементируется дисциплиной, чем трудней условия. Это не нами придумано, это не наша прихоть, это неизбежность закона, здесь можно только так, и никак иначе!
Анджея поразила холодная и яростная страстность слов Акмолаева, почти гимн системе, которая действует по железным правилам машины и гордится этим.
- Мне вы разрешите связаться с Ликантером? - спросил он.
- Прошу! - демонстративным жестом Акмолаев показал на пульт. - Это тоже ничего не изменит.
Анджей поспешно включил стереосвязь.
«Что за люди! - думал он изумленно. - Тут аврал, ЧП, истерика, а они…»
- Алло, Ликантер! - крикнул он, едва в глубине экрана проступило изображение тесной рубки. - С вами говорит корреспондент…
- Вижу, - отблеск на щитке шлема делал лицо Ликантера не то гримасничающим, не то смеющимся. - Что вам надо?
- Ответ, как вы могли нарушить то, что составляет основу всей космической системы.
- Узнаю мысли Акмолаева. Все хотите меж правдами середочку найти? Не выйдет! Да, мы здесь все как на канате. Поэтому каждый должен жить по правилам. Трижды верно! А если равновесие уже нарушено? Тогда спасение в инициативе, только в инициативе! И в доверии к инициативе. Ясно?
- Но…
- Нет! Скоро Ганимед, мне не до разговоров.
Рука Ликантера тронула переключатель, и стерео потухло.
- Он не прав, и он крупно подвел меня, - сказал Акмолаев, глядя на мертвый экран. - Это мне не мешает относиться к нему с уважением. Все же таким фанатикам у нас нет места.
- Он может победить. А победителей не судят.
- Знаете что?
- Да?
- Суд над победителями нужнее, чем суд над побежденными. Подумайте над этим парадоксом, и вы убедитесь, что я прав. В одном я согласен с Ликантером - время разговоров минуло. Так что до свидания.
Много часов спустя на Землю ушел последний репортаж Анджея Волчека.
«Входя в шлюз больничной палаты, которая еще недавно была научно-исследовательской станцией, Мей Ликантер, конечно, не подозревал, что биологические центры Пущино и Гринвилл одновременно приблизились к разгадке странной болезни.
Словно бросая кому-то вызов, Ликантер приступил к работе без перчаток и маски. «Они не помогли моим коллегам, - сказал он. - Следовательно, они бесполезны и только мешают».
В этом поступке весь Ликантер.
Томясь, как на медленном огне, мы ждали, что произойдет, не веря в чудо и надеясь, готовые отдать годы жизни, лишь бы чудо произошло.