- Кстати, - сказал Суэхиро. - Час назад по внепространственной связи пришел запрос.
- Чудовище! - Арс подскочил. - И ты до сих пор молчал?!
- «Чудовище? - пожал плечами Суэхиро. - Я молчал - ты не знал; я знал и молчал - кому было трудней? Землю интересует наше мнение: какова вероятность того, что станция в ближайшие годы решит поставленную перед ней задачу?
Радость, которую он не мог побороть, даже если бы желал, охватила Арса.
- Думают о закрытии станции? - быстро спросил он.
- О сокращении объема работ и ведении их исключительно автоматами.
- Давно пора! - вырвалось у Арса.
- Ты уверен?
- Мой ответ тебе известен, - глядя в стену, сказал Арс. - Было в древности такое занятие - искать чашу Грааля. Мы занимаемся тем же самым.
- Твой ответ - еще не наш ответ, - спокойно возразил Суэхиро.
Оба замолчали.
Открытие планеты-одиночки поставило два главных вопроса. Если на первый удалось найти приемлемый ответ, то в этом не было заслуги станции. Просто в 2091 году был открыт закон Морра, и тогда стало ясно, что в исключительных случаях внутризвездные процессы могут войти в режим нуль-замыкания. Неизбежный при этом сброс поля тяготения высвобождает планеты, и они рассеиваются, как семена одуванчиков на ветру. А вот на второй вопрос могла ответить лишь станция.
Могла ли? Останки фауны свидетельствовали, что обитавшие здесь накануне катастрофы существа прогрессивной ветви эволюции обладали высокоразвитой нервной системой. Разум был готов возникнуть, а быть может, и возник.
Но с тех пор прошло миллиард лет.
Миллиард лет - это непредставимо. Земная жизнь освоила сушу, заполнила ее земноводными, рептилиями, млекопитающими, вознесла и погубила динозавров, от пещер вывела человека к звездам - все эти великие события уложились в треть миллиардолетия. Всего в одну треть!
Какие следы, какой цивилизации могли уцелеть? На Земле куда легче найти хрупкую раковину аммонита, которая возникла за много миллионов лет до человека, чем стойкое каменное рубило, хотя им пользовались лишь сотни веков назад. Не потому, однако, что время более снисходительно к раковине. Все поддается распаду, но природа может случайно сохранить и раковину, и отпечаток былинки, и даже след волны, сотни миллионов лет назад набежавшей на песок. Дело просто в количестве. Раковины слагали горные цепи, а все изготовленные человечеством рубила едва ли составили десяток холмов. Время беспощадно, за миллиардолетие оно губит экземпляры любой серии, если их количество не триллион триллионов. А какая продукция какой цивилизации составит это число?
Правда, с поверхности планета была мертва, а где нет движения, там нет и разрушения. Мертва-то мертва, да не совсем: внутренние силы продолжали сминать и плавить оболочку. И это как-никак длилось миллиард лет…
Пропел сигнал, возвещая о том, что в шлюз вошел вездеход.
Арс вздрогнул.
- М'туа, - сказал он. - Третий и решающий голос.
- Подожди, - сказал Суэхиро. - Кажется, я понял, почему барахлит автомат. Похоже, нам придется отозвать его на поверхность и отремонтировать. Вот посмотри…
Арс пожал плечами и подошел к экрану. На станции продолжался будничный рабочий день.
7 января 2105 года
Впервые за все эти годы М'туа брел просто так. Не то чтобы он никогда не ходил по этой планете пешком; ходил, но редко и с целью, а так все ездил. Просто невероятно, насколько в нем изменилась психология масаев, которые так долго и так упорно чуждались техники.
Сейчас цели не было, и М'туа чувствовал себя несколько странно, пожалуй, беспокойно, словно забыл что-то. Цель исчезла с того момента, когда они, перестроив аппараты на автоматическую разведку, принялись ждать звездолет. Теперь они больше не были нужны планете. Вот тогда-то М'туа и потянуло пойти проститься. Ни Арс, ни Суэхиро не разделяли его настроения: первый мыслями был уже давно на Земле, а второй из-за свойственной ему педантичности находил еще тысячу несделанных дел - откуда только они у него появлялись!
Как всегда, вокруг не было ничего, кроме льда, камня и темноты. М'туа давно научился не замечать окружающего, и потому что оно было однообразным, и потому что оно было мрачным. Но сейчас М'туа ощущал величие пейзажа. Оно не подавляло и не отпугивало; грусть и легкое сожаление - вот что испытывал М'туа. Как странно, оказывается, на этой гиблой планете осталась частичка его души!
Крак! - нога раздавила льдышку, которая некогда была… Чем? Порывом ветра, может быть. Или капельками росы. Крак, крак! М'туа шел по погасшим полярным сияниям, по умолкшим родникам, по окаменевшему ветру. Крак, крак!