Когда дредноут оказался ниже уровня облаков, Мэллори направил его в глубь материка. Потом он опустил корабль к вершинам деревьев и с помощью чувствительных пластин обшивки дредноута стал осматривать окрестности.
Джону долго пришлось изучать пейзаж, прежде чем он внезапно узнал…
— Чему ты улыбаешься, Мэллори? — Голос Косло был резок. — Расскажи мне шутку, которая заставляет смеяться человека, сидящего на скамье для приговоренных к смерти предателей.
— Сейчас узнаешь… — Снаружи донесся грохот, и Мэллори замолчал. Пол вздрогнул и затрясся, Косло едва не упал. Глухой гул эхом прокатился по комнате, отражаясь от стен. Дверь широко распахнулась, и внутрь ввалился человек.
— Ваше Превосходительство! Столица атакована! — прохрипел он и грохнулся на пол. На спине его красовалась огромная рана. Косло резко обернулся к Мэллори…
Одна из стен комнаты с громовым треском вспучилась и обрушилась. Сквозь дыру в комнату вплыл блестящий торпедообразный предмет, поддерживаемый в воздухе пучком бело-голубых лучей, которые исходили из его кормы. Диктатор поднял пистолет, грохнул выстрел, в замкнутом помещении показавшийся оглушительным. В передней части неожиданного пришельца мигнул фиолетовый огонек. Косло завертелся волчком и тяжело рухнул на пол лицом вниз.
Дредноут Ри длиной в двадцать восемь дюймов неподвижно повис перед Мэллори. Из него вырвался луч, уперся в аппаратуру управления креслом. Зажимы и ремни расстегнулись.
«Я/мы ждем твоей/вашей следующей команды», — беззвучно произнес разум Ри во внушающей ужас тишине.
После референдума, который вознес его на пост Премьер-Министра Первой Всепланетной Республики, прошло три месяца. Мэллори стоял в одной из комнат своих просторных апартаментов во Дворце Правительства и нахмурившись смотрел на стройную темноволосую женщину, которая горячо убеждала его:
— Джон, я боюсь этой… этой адской машины, вечно парящей в воздухе и ожидающей твоих приказаний.
— Но, Моника, почему? Именно эта адская машина, как ты назвала ее, сделала возможными свободные выборы… и даже сейчас она — единственное, что держит в узде старую организацию Косло.
— Джон… — Женщина сжала его руку. — С помощью этой… этой штуки, которая всегда готова выполнить твой приказ, ты можешь контролировать всех и каждого на Земле! Никакой оппозиции просто быть не может!
Она посмотрела ему в глаза.
— Никому не должна принадлежать такая власть, Джон. Даже тебе. Ни одного человека нельзя подвергать такому испытанию!
Его лицо напряглось.
— Разве я злоупотребляю своей властью?
— Пока нет. Вот почему…
— Ты намекаешь, что я буду злоупотреблять?
— Ты человек, и ничто человеческое тебе не чуждо.
— Я собираюсь делать лишь то, что пойдет на пользу народу Земли, — резко ответил Джон. — Ты что, хочешь, чтобы я добровольно выбросил единственное оружие, которое может защитить нашу, кровью выстраданную свободу?
— Но, Джон, кто ты такой, чтобы единолично судить, что есть хорошо для людей Земли, а что нет?
— Я — Председатель Пра…
— Ты — всего лишь человек. Нет, ты пока еще человек!
Он внимательно всмотрелся в ее лицо:
— Тебя возмущает мой успех, не так ли? Чего ты хочешь от меня? Отставки?
— Я хочу, чтобы ты отослал эту штуку прочь — туда, откуда она явилась.
Мэллори грубо захохотал:
— Ты что, сошла с ума? Я даже еще не занялся технологическими секретами, которые сокрыты в корабле Ри.
— Мы не готовы принять эти секреты, Джон. Все человечество еще не готово. Эта штука уже изменила тебя. В конце концов, единственное, чего ты добьешься с ее помощью, — уничтожишь себя как человека.
— Чепуха. Я полностью контролирую ее. Она — нечто вроде продолжения моего собственного разума…
— Джон, пожалуйста! Если не ради меня или себя, то хотя бы ради Дианы.
— А при чем тут ребенок?
— Она твоя дочь. Она видит тебя не чаще раза в неделю.
— Это цена, которую ей приходится платить за то, что она наследница величайшего человека… я хочу сказать… черт побери, Моника, мои обязанности не позволяют мне соблюдать провинциальные обычаи.
— Джон… — Ее шепот был настолько пронзительный, что причинял боль. — Отошли эту штуку прочь.
— Нет. Я не стану ее отсылать.
Ее лицо побледнело.
— Хорошо, Джон. Как тебе угодно.
— Да. Как мне угодно.