Мы противники автоматическому отпусканию еще и совершенно по другим причинам: во-первых, так как необходимо слишком много тренироваться, что требует вредной избыточной работы с нарушителем и, во-вторых, из простых практических соображений. Жаждущая борьбы собака, которую с большим принуждением удается научить автоматическому отпусканию (чем сильнее ей нравится борьба, тем сильнее необходимое принуждение), имеет в процессе борьбы длительное торможение, потому что она должна все время следить, не остановится ли парень или попытается остановиться и дать таким образом сигнал к прекращению борьбы. Это торможение, конечно, необычайно вредит бойцовским качествам собаки (борьба, в которой инициатива с самого начала отдана противнику, собственно, уже проиграна) и не дает по нашему мнению никакой выгоды.
Так как в настоящей серьезной борьбе человек, который чувствует в своем теле зубы собаки, не сможет действительно стоять без движений, он неосознанно будет дергаться, кричать или делать еще какое-нибудь движение. Действительно, стоять без движений может только нарушитель в дрескостюме (и это не всегда наверняка). Кто хоть раз почувствовал в своем теле зубы настоящей собаки, тот согласится с нами. К чему тогда это упражнение, которое практически бесполезно, вредит бойцовским качествам собаки и продвигает вперед собак с меньшим желанием бороться.
От защитно-караульной собаки можно требовать только единственное, чтобы ею, даже в самой острой борьбе, воспринимался зов или свист хозяина, в ответ на который она прекращает хватку, даже если противник осознанно или неосознанно делает угрожающие нападения. Это, конечно, гуманнее и больше подходит действительности, чей театр автоматического отпускания. (Несколько дней назад мы были свидетелями ситуации, которая это иллюстрирует! Во время одних спортивных состязаний развернулась веселая снежная баталия. Один из участников этих состязаний стоял невдалеке со своей очень злобной и смелой собакой (она была на поводке), в это время один из участников баталии в пылу борьбы неожиданно приближается к нему и взмахивает рукой в его направлении, желая бросить в другого участника, который стоит несколько метров позади дрессировщика. Собака бросилась на нападающего, как только он приблизился на полметра к дрессировщику, поводок выскользнул из его рук и собака схватила готовую к броску руку и рванула ее вниз. Схваченный не мог, конечно стоять без движений из-за боли; проводник должен был отозвать командой собаку от «нарушителя» (который, собственно, был женского пола). И это произошло так быстро, что у нарушителя не была следов крови, так как команда настигла собаку до того, как она вонзила в мясо свои зубы. Несмотря на это, боль была такой сильной (боль от сжатия), что схваченный не мог стоять спокойно. А насколько было бы больнее, если бы собака в действительности прокусила бы руку. Несколько недель до этого подобный случай произошел с сыном упомянутой собаки, который как и отец, использовался на службе. Во время служебного посещения квартиры насильника, тот проскользнул к спине проводника и хотел ударить его креслом. И здесь не очень чувствительный насильник тоже не был в состоянии стоять без движений, хотя после вмешательства собаки отказался от применения силы.
Еще и третье идет на пользу трусливой собаки. Испытание на отношение к удару и выстрелу (испытание бесстрашия по Henze) чаще всего выполняется неправильно. Ценность этого испытания определяет два момента. Во-первых оно должно показывать, способна ли к борьбе собака без моральной поддержки непосредственно рядом стоящего хозяина и, во-вторых (а это самое важное в этом испытании), собака должна проявить свою настоящую смелость, так как нужна смелость для того, чтобы преодолеть удивление, что покусанный и убегающий враг, который в пылу победы с рычанием преследуется, вдруг неожиданно поворачивается и снова мгновенно становится нападающим. А испытание чаще всего проводится так, что нарушитель поворачивается еще задолго до того, как собака его настигнет, так что исчезает фактор неожиданности и у собаки, пока она настигнет его уже в роли нападающего, есть еще время адаптироваться к изменившейся ситуации. За счет такого неправильного выполнения испытания многие трусливые собаки избегают разоблачения, они получают такую же оценку, как и во многом превосходящие их в смелости собаки.
Еще хуже при испытании полицейских собак. Здесь к облаиванию и автоматическому отпусканию добавляется еще конвоирование и охрана, которые при определенных условиях обеспечивают преимущества трусливым, не особенно рвущимся к борьбе собакам, по крайней мере не дает преимущества смелым, жаждущим борьбы собакам.
С воинственной и действительно внимательной, смелой собакой очень легко случается, что она более быстрый шаг или непроизвольное движение болтающегося рукава воспримет как побег или нападение и преждевременно хватает (преждевременно, конечно, с позиции проверяющего судьи, а не с позиции собаки). (Так сегодня это отмечается как ошибка и снижается оценка собаки при работе с нарушителем, если быстрый правый поворот экспортируемого, то есть поворот в сторону хозяина, воспринимается ею как нападение, и она как настоящая собака сразу хватает.).
Также у воинственной собаки при охране легче случается, что она воспринимает непроизвольное движение как нападение или попытку к бегству. К сожалению, есть еще очень много судей, которые придерживаются точки зрения, что для экспертизы все равно, в каком направлении грешит собака; то есть они оценивают собаку, которая слишком рано выполнила хватку также, как и собаку, которая дала убежать нарушителю или сама от страха убежала от него. В качестве аргумента таких одинаковых оценок приводится довод, что в обоих случаях требуемое упражнение не выполнено.