— Я не хочу идти к жрецам, — сказала ему девочка, — по крайней мере пока не узнаю, можно это делать или нет. Тысяча лет — это очень много! И с твоим золотом светиться… Не знаю я, чем это может кончиться, и вы этого не знаете!
— Хочешь продать кинжал? — спросил паладин.
— Конечно! На нем не написано, что ему тысяча лет, просто дорогая вещь. И с одеждой я до города ждать не буду. Сами стреляйте своих кроликов! Я из них юбку все равно не пошью. Ты знаешь, как выделывать шкуры? Вот и я не знаю! Их вроде очищают, а потом замачивают в моче. Где и когда я этим буду заниматься? А если просто высушить, то будут слишком жесткие. Возле каждого города должны быть деревни. Увеличу себе иллюзией возраст, представлю какое‑нибудь платье и продам один такой нож в дом побогаче. Пусть мне не дадут его цены, но будут хоть какие‑то деньги, и одеждой можно разжиться. А уже все остальное можно без спешки сделать в городе.
— Можно и так, — сказала Элла. — Непонятно только, почему ты боишься обменять золото.
— Боюсь, потому что ничего у вас не знаю, — ответила Настя. — Откуда мне знать, может быть, ходить в вашу столицу запрещено, или вообще нельзя заниматься раскопками. Может, это право короля, а тут появляюсь я и начинаю сорить новенькими монетами, выпущенными еще во времена империи. Подождем. Я думаю, что узнать об этом будет нетрудно. Жаль, что сюда сейчас не ходят гробокопатели. Можно было бы нанять одного или двух.
— Слишком опасно с такими связываться, — сказал Лор. — Это должен быть совершенно безбашенный народ. Ты еще долго будешь здесь сидеть? Бери кинжалы и пойдем, а то досидишься до возвращения орков. Они сразу поймут, что здесь кто‑то был. Уйти от них не получится.
— Я отдыхала, — объяснила девочка. — Сейчас проверю еще тот камень, за которым лежал пояс. Может, там есть еще что‑нибудь ценное. За третьим камнем лежит книга, а есть ли что‑нибудь за четвертым, я не знаю. Но это и не важно, потому что меня все равно хватит только на один камень.
На этот раз, несмотря на усталость, она справилась гораздо быстрее. За отодвинутым камнем лежал один–единственный предмет — стеклянный шар диаметром сантиметров десять, в котором клубилось что‑то непонятное.
— Джинн… — растерянно сказал паладин. — Даже не знаю, повезло тебе или нет.
— Забирай и быстрее уходи, — поторопила ее Элла, — а то действительно кто‑нибудь заявиться и придется пробовать этого джинна. Только лучше бы его на всякий случай во что‑нибудь завернуть. Шары просто так не бьются, но все равно…
— Не во что мне его заворачивать, — сказала Настя. — Понесу в руке. Не объясните, что в этом шаре? А то не все слова в переводе означают то же, что у нас.
— Если коротко, то это довольно сильное оружие, — пояснил Лор. — Джинн — это стихийный дух. Шар сделан так, что его трудно разбить случайно, но он легко разбивается, если кинуть в противника. Дух огня сожжет все, до чего сможет дотянуться, пока не потратит свои силы. Дух воздуха уничтожит все смерчем, ну а духов воды применяют в морях и больших реках, чтобы топить вражеские корабли. Ловить стихийных духов и заключать их в шары — это сложная и опасная работа, поэтому они дорого стоили. Как с этим сейчас, я не знаю. Для тебя они так же опасны, как и для других, потому что бьют не магией, а стихийными силами.
— Ладно, немного отдохнула, так что теперь дойду, — сказала девочка. — Хоть мне и не хочется ночевать в схроне Чупчи, но еще одну ночь придется это сделать. Если выйти сегодня, я далеко не уйду, и нужно будет ночевать в том же самом лесу, только под деревьями и без укрытия.
— Не беспокойся, сегодня гостей не будет, — успокоил ее паладин. — Ты смертельно ранила сарпана и возле входа все забрызгано его кровью. Запах будет держаться еще несколько дней, забивая твой. Никто к твоей землянке не подойдет.
После орков в пещере не осталось ничего съестного, а на охоту или лазанье по деревьям не осталось сил, поэтому на обед и ужин не было ничего, кроме воды в ручье. Лор немного успокоил насчет здешних тигров, но Настя все‑таки запасла два хороших кола, которые весь вечер заостряла кинжалом. Ночь прошла спокойно, хотя она раз десять просыпалась и хваталась за колья. Утром она обвешалась сумками и оружием и, стараясь уберечь от них ноги, зашагала прочь от развалин столицы бывшей империи. До самого вечера пришлось идти голодной. Птицы в лесу были, и можно было остановиться и поохотиться, но не было огня. Это Чуп–ча с его медвежьей силой легко добывал огонь трением, у девочки ничего бы не получилось. Плодами можно было насытиться, но сил такая еда не давала, а орешник ей не попался. Спасение пришло в виде небольшой лесной реки, в которой Настя обмылась. Когда мылась, увидела, что на песчаном дне лежит много раковин. Не слишком вкусная и питательная пища, но девочку она поддержала и позволила на время заглушить голод. Незадолго до ночлега она услышала в отдалении рев сарпана, поэтому решила ночевать на дереве. Нашла упавший ствол и подсунула под него все сумки. Зарывать в листья не хотелось из‑за обезьян. Они редко спускались с ветвей, но могли испортить ее вещи и разбросать золото. Освободившись от сумок, Настя вскарабкалась на большое дерево, плоды которого можно было есть, и там заночевала, привязав себя к одной из веток. Спала она очень недолго и беспокойно, но все‑таки смогла отдохнуть. Перед тем как спуститься, позавтракала небольшими сладкими плодами. Обеда опять не было, но девочке удалось к концу дня выйти к дороге. Когда‑то очень давно она была выложена каменными плитами, но время и человеческое небрежение ее доконали. Плиты потрескались и во многих местах были покрыты почвой. Кое–где прямо посреди дороги росли деревья.