чувствовать себя лучше, когда я что–нибудь поем и немного вздремну. Выйдя наружу, я
будто в стену врезаюсь от навалившейся на меня жары и на какой–то момент я не могу
сообразить, где я припарковала машину. Парковка забита и я крепко сжимаю брелок, не
обращая внимания ни на что и ни на кого вокруг, кроме как ищу моргающие фары
автомобиля, означающие, что двери разблокированы.
– Мисс Кеннеди! – Кто–то зовет меня и я оборачиваюсь, думая, что я забыла что–то, что
относится Брук.
У меня перед глазами начинают мелькать вспышки.
– Почему вы решили прервать беременность?
– Что? – переспрашиваю я, совершенно ошеломленная. – Я не ...
Женщина шагает ко мне.
– Какой у вас срок?
– А Сенатор Стоун тоже здесь? – На меня обрушивается еще один вопрос, а затем еще
кто–то выкрикивает: – А он знает?
Мелькает еще больше вспышек, а затем несколько человек тянутся своими микрофонами к
моему лицу, задавая меня вопросы.
– Без комментариев, – отвечаю я автоматически, зажатая ими со всех сторон. Я иду в ту
сторону, где, как я думаю, находится машина Брук, но я не могу прорваться сквозь этих
репортеров или ту тучу фотографов, которые, как мне кажется, вырастают из–под земли.
Откуда они берутся и почему они считают, что я буду делать аборт? Главное правило
контроля последствий – не давать повода. Любая реплика или частично выхваченная фраза
будут использованы или неправильно истолкованы. Частичная правда – это худшая форма
лжи.
Откуда–то позади меня раздается голос мужчины.
– Много ли времени заняла процедура аборта?
Ничего не видя вокруг, я перехожу на полу–бег, когда замечаю машину Брук, и крепко
сжимаю брелок. Удары моего сердца отдаются у меня в ушах, когда я открываю
водительскую дверь. Репортеры толпятся вокруг меня и я спотыкаюсь, падая на переднее
сиденье. Я вцепляюсь руками в руль, пока вокруг мелькают вспышки. На секунду я
замираю, но затем захлопываю и блокирую дверь. Мои руки трясутся так сильно, сжимая
ключ, что я не могу вставить его в замок зажигания.
Внутри машины пекло. Черт, я не могу просто сидеть здесь. Я закрываю глаза,
отгородившись от взглядов толпы, которая окружила машину, я не могу ничего поделать с
их вопросами, взглядами или ослепляющими меня вспышками фотокамер. Делая глубокий
вдох, я стараюсь заглушить смятение и гнев, которые расползаются по моему телу, как
будто огнедышащие змеи. Разгоряченная, потная и раздраженная, я делаю еще один
глубокий вдох.
Открыв глаза, я вставляю ключ в замок зажигания. На этот раз двигатель «ревет» и я зря
время не трачу. Посигналив им в качестве своего последнего предупреждения, я включаю
заднюю и разворачиваюсь.
Довольно быстро я приезжаю к своему дому и не могу поверить своим глазам. Около
здания я сталкиваюсь с похожей ситуацией от которой я только что смогла убежать.
Репортеры со съемочными группами снуют туда и сюда вдоль тротуара. Парочка таких
даже выходят из вестибюля. Как будто находясь в замедленной съемке, я вижу, как их
головы поворачиваются в мою сторону. Бл*я! Я не собираюсь здесь оставаться и вжимаю
педаль газа в пол.
Но куда я могу поехать? Из всех возможных мест, куда я могу податься, есть только одно
место, которое приходит мне на ум. Офис. Мой пропуск позволяет мне находиться там
круглосуточно
Я добираюсь очень быстро и облегченно выдыхаю, когда вижу, что перед подъездом к
зданию Сената никто не толчется. Я паркую свою машину и вхожу в пустой коридор,
ведущий из гаража. Мои ноги скользят по гладкому мраморному полу. Дежурный
охранник улыбается, проверяет мои документы и советует мне не утруждать себя слишком
сильно работой.
Поездка в лифте на четвертый этаж проходит быстро, но вызывает болезненные
ощущения. Мой живот скручивает в узел, пока я иду по коридору. Мой взгляд скользит по
желтым табличкам, размещенным на стенах коридора, и я провожу пальцами по одной из
них на кабинете Беннетта, моргая, чтобы убрать резь в глазах. Когда я открываю дверь в
свой кабинет, слабый и знакомый запах его одеколона, витающий в приемной, вызывает
покалывание у меня на коже. Аромат становится все интенсивнее, когда я прохожу мимо
его дверей и мое сердце начинает грохотать все сильнее с каждым шагом, который я
делаю по ворсистому ковру. Я стою на пороге своего кабинета и вглядываюсь в его дверь.