разболтал всю эту историю и рассказал всем, что ты была в клинике. Он рассказывает
такие вещи, вываливает всякое интимное дерьмо. Он также говорит о том, что не может
поверить в то, что Стоун мог обойтись так с тобой. Говорит, что у него есть сенсационная
новость...что сегодня утром ты позвонила ему, и сказала, что едешь в клинику. Этот гандон
записал ваш разговор. Ты действительно ему сказала это?
Реальность обрушивается на меня. У меня подгибаются колени. Джон стоит за всем этим.
Черт, черт...черт побери!
– Я сказала это, но чтобы защититься. Можешь называть меня идиоткой.
– Не буду. Мы ему доверяли и он чертовски облажался, если думает, что это ему прокатит.
Я собираюсь найти его и он должен будет понять что к чему. Он сделает полное
опровержение. Плюс клевета. Заявление о клевете – это дерьмово. Мы поимеем его и
встретимся с ним в понедельник в суде. Даже не волнуйся об этом. Я с тобой.
Облокотившись на угол стола, я слабо улыбаюсь.
– Я ни на секунду не сомневалась.
– Мы можем приехать в офис?
Я гляжу на стену.
– Я не знаю, могу ли я получить разрешения для посетителей в выходные.
– Тогда заканчивай там уже и возвращайся в квартиру. Ты мой первый клиент и мы
должны поработать над нашим делом.
– Нууу, тебя еще не допустили к практике юридической деятельности.
– Это ерунда. У меня достаточно адвокатов, которые могут проконсультировать и поверь
мне, мы хорошо юридически оснащены, чтобы справиться с этим. К вечеру я сделаю так,
чтобы историю Джона изъяли, а он принес извинения. Я у тебя в долгу, Кса. Намного
больше, чем ты себе можешь представить!
Глава 21
ПОМЕТЬ МЕНЯ.
Все внутри меня заволокло кроваво–красным. Этот цвет стоит у меня перед глазами, когда
я ковыляю в сторону балкона. Гнев сжигает все мои чувства. Я чувствую ярость. Я
чувствую себя одиноким. Мир перестает вращаться. По сути, моя Вселенная сжимается,
чтобы в итоге взорваться подобно сверхновой. Пожирающая мои мысли злость достигает
уровня чистой ярости. Мою грудь разрывает. Я смотрю на экран телефона. На сообщение
перед глазами, на то, которое Кса отправила мне прошлой ночью, до того, как она убежала
и прислала его несколько минут назад.
– Я не часть какой–то игры, в которую ты играешь. Я не твоя марионетка. И не кто–либо
еще!!!
В тот момент, когда Габриэль Норт пригласил ее на танец, я должен был вытащить Ксавию
отсюда и увезти ее подальше от Белого Дома. Ни для кого не секрет, что этот уеб*к –
самый большой сукин сын на планете. То, с каким чувством самоудовлетворения он
совершает все, всегда было явным признаком того, что он всегда прикрывает чью–то
спину – свою спину. Хотя я не могу достоверно утверждать. Я должен был поделиться с
Кса по поводу своих подозрений насчет ее бабушки и деда, хоть у меня и нет достаточных
оснований. На самом деле во всем происходящем можно винить только одного человека –
это меня. Если бы да кабы. Все это дерьмо собачье.
Крепко обхватив перила балкона, я вглядываюсь в дымку, нависшую над городом из–за
летней жары и окутавшую Вашингтон, она отражает мою внутреннюю мглу, которая
душит меня. Уже поздний вечер и дом Кса совсем не далеко. Всего лишь
двадцатиминутная пробежка, но моя покалеченная вчерашним происшествием лодыжка не
позволит мне сделать это, или можно потратить пять минут, поехав на машине, если не
будет пробок. Я нахожу ее номер телефона на своем сотовом, затем нажимаю «вызов» и
слушаю длинные гудки на том конце. Я посылаю еще одно сообщение. И еще одно. После
очередной моей мини–тирады, она точно не ответит на мои звонки и смс. Это один из тех
дней, когда безумие внутри меня, спрятанное глубоко, выходит наружу.
Пошло все на х*й. Ковыляя внутрь, прохожу мимо журнального стола, хватаю ключи и
свой официальный сенаторский телефон. Прихватив с собой оба телефона и настроившись
ни за что не отступать, я готов сделать все, что понадобится, чтобы заставить Кса все
понять. Игры... я не играю в игры с ней. Я пойду на все. Я люблю ее. Это откровение
поражает меня. Стоя перед дверью, я с усилием пытаюсь вздохнуть. Неужели я самый
большой осел в мире?
Возможно, но я окончательно и бесповоротно влюблен в Ксавию. Так сильно, что
чувствую себя размазней. Мне просто нужно заставить ее понять, что она первая
женщина, которую я полюбил, в ком я когда–либо нуждался.