В числе бытующих в наше время, особенно в среде интеллигенции (как "демократической", так и части "патриотической"), мифов о процветающей царской России одно из главных мест занимает миф о благородном и просвещённом дворянстве как опоре экономики и культуры страны. Дворян-помещиков представляют заботливыми отцами крестьян, особенно бывших своих крепостных. Именно такая радужная картина рисуется, например, в книге князя Е. С. Трубецкого "Минувшее", правда, воспринятая глазами 9-летнего мальчика. Он рассказывает, как их семейство приезжает в одно из имений Дедушки, все взрослые крестьяне и крестьянки (а их несколько сотен) пришли поздравить помещика с приездом, подносят ему хлеб-соль. Дедушка благодарит их и обильно угощает - мужиков водкой и салом, баб - сладостями. И дальше даётся характеристика Дедушки:
"Дедушка (князь Александр Щербатов) был с молодости сторонником освобождения крестьян от крепостной зависимости и одним из деятелей в "эпоху великих реформ" Императора Александра II, любимого царя Дедушки. Однако, после освобождения крестьян, Дедушка не счёл себя освобожденным от заботы о своих прежних крепостных. Крестьяне уже были не "его", но он по-прежнему оставался "их" барином. Дедушка постоянно заботился о благосостоянии крестьян и о всех их нуждах. В своих именьях он повсюду строил церкви... школы и часто больницы. В (имении) Хорошем при нас освящали большую каменную школу, где, по специальному желанию Дедушки, была большая зала для "народных чтений" с волшебным фонарём (кинематографа тогда ещё не было).
Пожары - бедствие русских деревень... Когда такие пожары бывали в деревнях бывших дедушкиных крестьян, он неизменно оказывал погорельцам щедрую помощь, чтобы заново отстроиться...
Дедушка очень любил Москву и в свое время был её первым выборным "всесословным" городским головой... по Городскому положению Императора Александра II. Недаром, до революции, несколько московских больниц и школ носили имя "Щербатовских". (В подтверждение своих слов Трубецкой ссылается на "Воспоминания" Б.Н. Чичерина.)
Дедушка во многом показывал путь, но по этому пути шёл не он один, а многие. Нигде в Западной Европе я не видел более глубокого чувства социальной ответственности, чем то, которым были проникнуты у нас очень многие представители старого поместного дворянства...
Конечно, и среди русского поместного дворянства, как и повсюду, встречались негодные элементы, но, повторяю, в смысле социальной ответственности, сословие это стояло исключительно высоко".
Интересно, когда Дедушка так щедро помогал бывшим своим крепостным крестьянам, приходила ли ему в голову мысль, что ведь он отдавал им лишь малую толику своего громадного богатства, созданного трудом этих самых мужиков и баб?
Ну и несколько сцен нарушали нарисованную князем идиллическую картину:
"В детстве я слышал только от двух лиц "антикрестьянские" суждения. Они меня тогда так поразили, что я запомнил их на всю жизнь.
Я помню, как однажды тётя Паша Трубецкая (рожд. кн. Оболенская), жена дяди Сережи, говорила о чем-то с другими взрослыми. В комнате находились сын тёти Паши, Котя Трубецкой (мой двоюродный брат и однолетка), и я. Вдруг тётя Паша резко повернулась к нам и, обращаясь именно к нам, а не ко взрослым, сказала: "Знайте, что мужик - наш враг! Запомните это!" Меня это так поразило, что я это запомнил, хотя и не понял тогда, что хотела сказать тетя Паша. Это так отличалось ото всего, что я слышал.
Помню я и суждение по этому вопросу старого дворецкого Дедушки Щербатова Осипа. Он не раз и по разным случаям говаривал: "А отчего я такой вышел? - (он был очень доволен собой)
- Потому что родился и воспитан при крепостном праве. Вот почему! Без крепостного права народ пропадает! Народ теперь стал не тот! Народ стал разбойник и будет ещё хуже." - Слова Осипа меня всякий раз поражали: он был почти единственным и во всяком случае, самым страстным сторонником крепостного права, которого я знал в жизни. Я помню, как раз (я был тогда очень мал) я стал убеждать Осипа, что освобождение крестьян было очень хорошо: "Это мне Дедушка сказал..." (Осип был очень предан Дедушке). Я вижу и сейчас улыбку сожаления, с которой Осип посмотрел на меня: "Дедушка Ваш - слишком хороший человек, он мужика не знает... Может быть когда-нибудь, не дай Бог, Вы узнаете. Вспомните тогда..."
Позднее (мне было тогда лет девять) я помню, как Осип разговаривал о мужиках с нашим учителем И. В. Сторожевым. Разговора я не помню, он вёлся в стороне от нас, но последние слова Осипа меня поразили и врезались в память. "Господа деревни не знают, - говорил Осип. - Мужик - зверь! Руку лижет, а норовит укусить! Уж я-то знаю, свой же брат! Только управы на него теперь нет. Зазнался мужик! И всё хуже будет... Вот старый князь (Дедушка), Бог даст, не доживет, а князьков-то (Осип показал на нас с братом) может когда мужики и прирежут..."
Таких мемуаров, вообще книг о благородном дворянстве, об "отцах своим крестьянам" - бесчисленное множество. Я не хочу этим сказать, что всё это сказки. Бывали помещики, действительно заботившиеся о своих крестьянах, знаю это, например, по жизнеописаниям основоположников славянофильства, изучением которых в своё время занимался. И братья Киреевские, и Хомяков (они до освобождения крестьян не дожили), и Кошелев хорошо знали условия жизни своих крепостных и в трудных случаях (при неурожае и пр.) помогали им. Но это были редкие примеры, тонувшие в море дворянского хищничества.
Вот и в наши дни Союз потомков российского дворянства самочинно переименовал себя в Благородное российское дворянское собрание. И некоторые его члены (в первую очередь доктор исторических наук С. Волков) публично заявляют, что истинные культура и благородство доступны лишь дворянам по рождению. А дети рабочих и крестьян, несчастные "совки", сколько бы ни учились и ни старались, к высочайшим ценностям и подлинному созиданию неспособны: нет у них в жилах "голубой крови", не те гены. Письма А. Н. Энгельгардта "Из деревни" показывают, кроме всего прочего, полную несостоятельность подобных утверждений "дворянских хамов", в частности, гораздо (при неграмотности) лучшую память, сообразительность, умение считать, знание природы и пр. у крестьян по сравнению с культурными дворянами (особенно, если сравнивать крестьянских и дворянских детей). Книжные знания и манеры поведения - дело наживное, а в смысле природных задатков часто крестьяне превосходили своих бар.
До 1762 года дворянство было служилым сословием. Дворянин нёс службу (военную или чиновничью) государю и за это получал землю с крепостными крестьянами. Служба была пожизненной и наследственной, и если она кончалась (например, род вымирал, в нём не оставалось мужчин, способных служить), землю отбирали в казну или передавали другому дворянину. Но во время слабой императорской власти дворяне вынудили Петра III издать указ о вольности дворянской, и служба для дворянина перестала быть обязательной, тогда как земля и крепостные продолжали оставаться его собственностью. Екатерина II, захватившая престол с помощью дворян - гвардейцев, ещё более расширила привилегии дворянства. С этого времени дворянство в значительной своей части становится паразитическим сословием, отсюда ведет своё начало и российская интеллигенция.
От указа о вольности дворянской до отмены крепостного права прошло ровно сто лет. И время показало, как класс, переставший выполнять общественную функцию, вызвавшую его ранее к жизни, всесторонне деградирует, превращается в паразита.
Даже и перестав служить государству, многие дворяне сами не вели хозяйство, поручая это негосподское дело старостам, приказчикам и управляющим. Они жили в столицах, губернских и уездных городах, наезжая в свои деревни летом как на дачи, ездили по заграницам, соря там дармовыми деньгами, зачитывались сочинениями Вольтера и подвизались в масонских ложах, приобщались к западной культуре, которая стала для них ближе отечественной. Но и те, что оставались жить в деревне, часто в хозяйство не вникали (ведь географию знать необязательно, потому что извозчик довезет, куда надо, а экономику тем более - на то и нанимали экономов). Зато они часто позволяли себе всякого рода издевательства над крестьянами. Продажа крестьян (подчас с разъединением семей), обмен их на охотничьих собак, принуждение крестьянок к сожительству и пр. были обычным делом, о чем хорошо сказано, например, в книге митрополита Вениамина (Федченкова) "На рубеже двух эпох". Такой "беспредел" в отношениях дворян с крестьянами в нравственном смысле был губительным для обеих сторон (как писал М. Е. Салтыков-Щедрин, одни были развращены до мозга костей, другие забиты до потери сознания). И все же при крепостном праве дворяне, даже и увеличивавшие сверх всякой меры барщину и оброк, оставались заинтересованы в том, чтобы крестьяне обеспечивали себя и были в состоянии выполнить возложенные на них повинности, и потому иногда помогали мужику, у которого пала лошадь или корова, обзавестись новой. В их имениях сохранялось от XVIII века некое подобие отношений барина-отца, надзирающего за пристойной жизнью крестьян-детей. (Поэтому, когда Пугачёв, истреблявший дворян без пощады, занял село, принадлежавшее помещику Радищеву, отцу известного писателя и революционера, крестьяне прятали своего барина от самозванца).