Именно обязательства обрабатывать помещичью землю в страду за пользование отрезками, лесом, за взятую ссуду зимой хлебом или деньгами - главная причина бедности деревенских жителей, "потому что, взяв вашу работу, он должен упустить своё хозяйство, расстроить свой двор..." И Энгельгардт одним из первых и, пожалуй, ярче, чем кто-либо другой из его современников, показывает полную противоположность интересов помещика и крестьянина:
"Благосостояние крестьянина вполне зависит от урожая ржи, потому что, даже при отличном урожае, большинству крестьян своего хлеба не хватает и приходится покупать. Чем меньше ржи должен прикупить крестьянин, чем дешевле рожь, тем лучше для крестьянина. Помещик, напротив, всегда продаёт рожь, и от ржи, при существующей системе хозяйства, получает главный доход. Следовательно, чем дороже рожь, чем более её требуется, тем для помещика лучше... Если бы благосостояние крестьян улучшилось, если бы крестьяне не нуждались в хлебе, - что делали бы помещики со своим хлебом? Заметьте при этом ещё, что при урожае не только понижается цена хлеба, но, кроме того, возвышается цена работы. Если бы у крестьянина было достаточно хлеба, то разве стал бы он обрабатывать помещичьи поля по тем баснословно низким ценам, по которым обрабатывает их теперь. Интересы одного класса идут вразрез с интересами другого... Для того, чтобы получить наибольшую выгоду от хозяйства при существующей системе... необходимо, чтобы крестьяне бедствовали... Но еще более важно, чтобы был неурожай, чтобы мужик вынужден был наниматься на летние страдные работы ещё с зимы за дешёвую цену"
Вот вам и баре-благодетели, заботливые отцы крестьянские! Нет, не друзьями народа показали себя помещики, а настоящими его врагами, виновниками бедности крестьян и заинтересованными в ней, да и врагами всего государства.
"Ясно, что у мужика земли мало. И добро бы помещичьи хозяйства процветали! Можно бы тогда указать на высокое развитие земледелия, скотоводства, на богатство, на государственную пользу. А то и того нет. Крестьяне затеснены, помещикам от этого пользы никакой, земледелие в упадке и состоит в переливании из пустого в порожнее, паны ушли на службы. Государство бедно. Кому же, спрашивается, польза?"
По Энгельгардту, между помещиками и крестьянскими хозяйствами идёт постоянная борьба.
О том, как помещики воспользовались крестьянской реформой для собственного обогащения, написал и современник Энгельгардта И.С. Тургенев в романе "Отцы и дети". Помещик Николай Петрович Кирсанов распустил дворню, оставив её без земли и содержания, то есть обрёк на нищету. Принадлежавший ему лес он продал, потому что тот участок земли должен отойти к крестьянам. Он накупил машин и решил вести хозяйство силами батраков. Что из этого вышло, читатель сам узнает, перечитав роман.
Выше Энгельгардт писал о том, какая лесная-дровяная лихорадка охватила их край с проведением железной дороги. Вот и Достоевский пишет о повсеместном сведении лесов, и делает из этого факта выводы уже философского и нравственного порядка:
"Теперь безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют её для калмыков. Кто это делает? Купечество, скупающее землю, и старинное дворянство - помещики, прежние бойцы за землю, пока их не лишили крепостного права... Идея о детях, идея об отечестве, о будущем идеале - все эти идеи не существуют, разбиты, подкопаны, осмеяны... Но человек, истощающий почву с тем, чтоб "с меня только стало", потерял духовность и высшую идею свою. Может быть, даже просто не существует".
Помнится, я одну из своих статей, где цитировал это высказывание Достоевского, так и назвал: "Несуществующие люди". Те, кого я так назвал, объект моей критики, очень на меня за такую их характеристику обиделись. Но потом я понял, что название статьи, при всей его хлёсткости, было неудачным. В высоком смысле эти люди, действительно, как бы не существовали, но в реальной жизни они существовали, да ещё как! И вред они могли нанести заметный, и отомстить были горазды, что я вскоре и почувствовал на себе.
А Достоевский из констатации факта истребления лесов сделал ещё и вывод - уже чисто экономический:
"А без лесов ведь и финансы понизятся в страшном размере..."
Эта вакханалия повсеместного сведения лесов послужила для Салтыкова-Щедрина поводом, чтобы представить публике в форме гротеска проект, озаглавленный так: "О предоставлении коллежскому советнику Порфирию Менандрову Велентьеву в товариществе с вильманстрандским первостатейным купцом Василием Вонифатьевым Поротоуховым в беспошлинную двадцатилетнюю эксплуатацию всех принадлежащих казне лесов для непременного оных, в течение двадцати лет, истребления".
Но эта беда на Руси кажется извечной. Русский человек ещё со времён Владимиро-Суздальского княжества боролся с лесом. Ему нужно было вести подсечное земледелие на болотистых землях, вырубать лес, чтобы расчистить участок под избу и поле, сжигать срубленный лес, чтобы получить золу для удобрения поля. Сняв три - четыре года урожай с этого поля, надо было переходить на новый участок, снова вырубать лес... А когда наступало время переходить на первый участок, оказывалось, что он уже зарос молодым лесом... Ну, а когда во времена Ивана Грозного в Россию проложили дорогу английские купцы, лес превратился в один из главных экспортных товаров. Весь английский флот - основа могущества Англии, затем Британской империи - владычицы морей был построен на русском лесе, на русской пеньке (для канатов) и русской парусине. Лес гнали за границу и позднее, при императорах, и при Советской власти, в годы индустриализации, а уж какой разбой начался в лесах в "лихие 90-е" - об этом только романы на криминальные темы писать. Гонят лес, преимущественно необработанный "кругляк", за границу, в большой мере нелегально, и сейчас, а там делают из него мебель и другие полезные изделия, которые продают и в Россию, где импортная мебель всегда в моде. Да и лесные пожары, часто бушующие у нас, без поджогов. в целях получение права на вырубку леса, не обходятся (слегка обгорелое дерево разрешается срубить без особой волокиты с оформлением документации).
А ведь в России за сто лет до описываемой лихорадки по уничтожению лесов жил замечательный учёный и практический хозяин, мелкопоместный дворянин Андрей Тимофеевич Болотов (правильно произносить его фамилию с ударением на второе "о", но уж так повелось, что ставят на первое). Его сочинения по объёму превосходят 90-томное собрание сочинений Льва Толстого, и это были не писания графомана, всё сочинялось по делу и находило множество заинтересованных читателей. А писал он обо всех сферах хозяйства и общественной жизни, оставил интереснейшие мемуары. Кроме всего прочего, был он и основоположник научного лесоводства в России. Свой лес он разделил на 30 участков и, вырубив деревья на первом участке, тотчас же производил там посадку саженцев (для их приготовления у него был питомник). На следующий год он вырубал лес на втором участке - и там высаживал саженцы... И когда он вырубил лес на 30-м участке, на первом уже вырос новый лес. Так он создал концепцию "вечного леса", никогда не прекращающегося. Сам-то Болотов вполне насладился плодами трудов своих, ибо прожил более 90 лет, а его лес по-прежнему оставался "вечным". Но алчность человеческая не знает предела и убирает всё, что оказывается на её пути, она убила и основы правильного лесопользования.
Ну, как тут не подивиться и провидческому дару Тургенева, который в книге, написанной за несколько лет до отмены крепостного права, нарисовал ту самую картину помещичьего имения, "разоряющегося по науке", какую Энгельгардт своими глазами увидел через десять лет.
Салтыков-Щедрин, подвигнувший Энгельгардта на литературный труд о своём опыте хозяйствования, сам хорошо знал деревню среднерусской полосы, и описал три типа помещиков средней руки: "равнодушных, убеждённых и изворачивающихся с помощью прижимки" (те, которые "так обставили дело, что мужику курицу выпустить некуда"). Его очерки очень интересны, читатель может сам ознакомиться с ними (в цикле заметок "Мелочи жизни"). Но Щедрин, рисуя правдивые картины сельской жизни, всё-таки, в соответствии со спецификой своего таланта, часто подаёт материал в сатирическом ключе, тогда как Энгельгардта отличает тон учёного, объективно исследующего то или иное общественное явление, и лишь спокойно описав его, может иногда дать волю чувствам и высказать эмоциональную оценку происходящему.