Выбрать главу

Как видим, Энгельгардт показывает, что эгоистический интерес дворянства обусловил не только бедность и приниженность зависящего от него крестьянства, но и скудность государственных доходов, всестороннюю слабость пореформенной России. Вот уж, воистину, эгоистический и паразитический класс, который следовало бы объявить врагом народа и государства! А его-то и считают "другом народа" и оплотом государственности! Действительно, всё поставлено с ног на голову!

Более того, Энгельгардт не побоялся показать, что такое положение, обрекающее основную массу крестьянства на нищету, не случайно сложилось, а именно так, чтобы сделать крестьян бедными и вынужденными наниматься на работу летом у помещика, то есть восстановить крепостное право в новой, модернизированной форме, и была задумана реформа, именно таким "благодеянием" должно было стать "освобождение крестьян":

"Казалось, что всё это так просто выйдет. Крестьяне получат небольшой земельный надел, который притом будет обложен высокой платой, так что крестьянин не в состоянии будет с надела прокормиться и уплатить налоги, а потому часть людей должна будет заниматься сторонними работами. Помещики получат плату за отведённую в надел землю, хозяйство у них останется такое же, как и прежде, с той только разницей, что вместо пригонщиков будут работать вольнонаемные батраки, нанимаемые за оброк, который будут получать за отошедшую землю. Всё это казалось так просто, да к тому же думали, что если станут хозяйничать по агрономиям, заведут машины, альгаузских и иных скотов, гуано и суперфосфаты, то хозяйство будет идти ещё лучше, чем шло прежде, при крепостном праве".

Но эти расчеты не оправдались, и подвело российских дворян и интеллигентов всегдашнее их равнение на Западную Европу. Там после отмены крепостного права сложилось общество из землевладельцев-капиталистов и безземельного наёмного кнехта (батраков). Но в России система чисто батрацких хозяйств "оказалась невозможной, потому что она требует безземельного кнехта, такого кнехта, который продавал бы хозяину свою душу, а такого кнехта не оказалось, ибо каждый мужик сам хозяин... На выручку помещичьим хозяйствам пришло - но только временно - то обстоятельство, что крестьяне получили малое количество земли и, главное, должны были слишком много платить за неё. Земли у мужика мало, податься некуда, нет выгонов, нет лесу, мало лугов. Всем этим нужно раздобываться у помещика. Нужно платить подати, оброки, следовательно, нужно достать денег. На этой-то нужде и основалась переходная система помещичьего хозяйства. Помещики... стали вести хозяйство, сдавая земли на обработку крестьянам с их орудиями и лошадьми... Но обрабатывающие таким образом земли в помещичьих хозяйствах крестьяне сами хозяева, сами ведут хозяйство и нанимаются на обработку помещичьей земли только по нужде. Человек, который сам хозяин, сам ведёт хозяйство и только по нужде нанимается временно на работу, - это уже не кнехт, и на таких основаниях ничего прочного создать в хозяйстве нельзя". И Энгельгардт смело делает вывод: "Вся система нынешнего помещичьего хозяйства держится, собственно говоря, на кабале, на кулачестве".

Надо заметить, что большинство горожан плохо представляло себе сущность реформы, касающейся, как им казалось, исключительно села, и потому искренне считало "освобождение крестьян" величайшим достижением славного царствования. Можно представить, какой сильнейший психологический удар испытали думающие читатели, когда Энгельгардт открыл им глаза на сущность "ограбления под видом освобождения".

И выходило, что помещик - не "отец крестьянам", а кулак, жадный паук, высасывающий соки из крестьян. Большего оскорбления благородному сословию невозможно было нанести, и нанёс его не кто-то со стороны, а свой брат, дворянин-помещик, один из лучших представителей этого сословия.

Надо ли удивляться тому, что в крестьянстве зрело неприязненное отношение (уже начинавшее переходить в ненависть) к помещикам:

Даже Энгельгардт, умевший ладить с крестьянами и заслуживший их уважение своей хозяйской хваткой, всё же чувствовал себя в деревне неуютно:

"Живя в деревне, хозяйничая, находясь в самых близких отношениях к мужику, вы постоянно чувствуете это затаённое чувство (ненависть к помещикам. - М. А.), и вот это-то и делает деревенскую жизнь тяжелою до крайности... Согласитесь, что тяжело жить среди общества, все члены которого если не к вам лично, то к вам как к пану относятся неприязненно".

Ещё в первом своём письме Энгельгардт писал:

"Помещичье хозяйство в настоящее время ведется так плохо, даже хуже, с меньшим толком и пониманием дела, чем в крепостное время, когда были хорошие старосты-хозяева, - что оно только потому ещё кое-как и держится, что цены на труд баснословно низки".

Он быстро убедился в том, что традиционное помещичье хозяйство полностью исчерпало себя и не имеет будущего. Одни помещики, получив солидные деньги по выкупным свидетельствам, решили вести хозяйство "по науке", накупили английских плугов и породистый скот, но в итоге быстро "разорились по науке". Плуги оказались не для наших почв, а привозные породистые коровы - не для условий смоленской деревни и потому быстро подохли из-за нарушения режима кормления и халатного ухода за ними (а можно ли требовать добросовестности от сезонного наёмного работника, пошедшего в кабалу из нужды?). Другие сдали землю в аренду и зажили как рантье. Третьи сразу заложили свои имения в казну и подались в город, "на службу (благо, теперь мест много открылось и жалованье дают непомерно большое), кто куда мог: кто в государственную, кто в земскую. Попробуйте-ка заработать на хозяйстве 1000 рублей в год за свой труд (не считая процентов на капитал и ренты на землю)! Тут нужна, во-первых, голова да и голова, во-вторых, нужно работать с утра до вечера - не то, что отбывать службу - да ещё как! Чуть не сообразил что-нибудь - у тебя рубль из кармана и вон. А между тем, тысячу рублей, ведь, дают каждому - и председателю управы, и посреднику. Понятно, что все, кто не может управиться со своими имениями, - а ведь теперь не то, что прежде: недостаточно уметь только "спрашивать", - побросали хозяйство и убежали на службу. Да что говорить: попробуйте-ка, пусть профессор земледелия или скотоводства, получающий 2400 рублей жалования, заработает такие деньги на хозяйстве; пусть инспектор сельского хозяйства заработает на хозяйстве хотя половину получаемого им жалованья".

Наконец, четвёртые, сказали "Прости!" родным палестинам, и уехали за границу - жить в свое удовольствие, пока есть деньги (вспомним героиню чеховского "Вишнёвого сада" Раневскую или Павла Петровича Кирсанова из романа Тургенева "Отцы и дети").

И Энгельгардт подписывает приговор: "У помещичьих хозяйств нет будущности... Крепостное право уничтожено, а хотят, чтобы существовали такие же помещичьи хозяйства, какие были при крепостном праве!.. Поместное хозяйство - и дворянское, и купеческое, и мещанское, всякое поместное хозяйство - не имеет будущности... и в дальнейшем своем разювитии жизнь деревни не придет ли к царству кулаков?"

О кулаках речь пойдет дальше. А здесь нельзя не упомянуть о чувстве ненависти, какое испытывали крестьяне к помещикам, даже и к самым добрым из них. Крестьянин был убежден, что земля - Божья, частная собственность на неё немыслима, и помещики, захватившие землю в собственность, - его враги. И, как это ни удивительно, выразителем сокровенных дум крестьянина стал помещик А. Н. Энгельгардт, громко заявивший на всю Россию: земля должна принадлежать только тем, кто её обрабатывает, а никак не паразитам-помещикам.

Глава 6. ЛАКЕИ И ПАРАЗИТЫ ВОЗЛЕ БАР

Но если "землевладельцы в своих имениях не живут и сами хозяйством не занимаются", то какова же судьба этих имений?

"Усадьбы, в которых никто не живёт, разрушились, хозяйственные постройки еле держатся, всё лежит в запустении... все другие находятся под управлением приказчиков, старост, разных "вышедших на линию" людей, презирающих необразованного мужика, людей, жёны которых стремятся иметь прислугу, ходить как барыни, водить детей как панинят и учить их мерсикать ножкой. За отсутствием служащих владельцев эти ничего в хозяйстве не понимающие услуживающие приказчики суть настоящие хозяева имений... В сущности, хозяйства эти дают содержание только приказчикам, которые, а в особенности их жёны, барствуют в этих имениях, представляя самый ненавистный тип лакеев-паразитов, ушедших от народа, презирающих мужика и его труд, мерсикающих ножкой перед своими господами, которые, в свою очередь, мерсикают в столицах, не имеющих ни образования, ни занятий, ни даже простого хозяйственного смысла и готовящих своих детей в такие же лакеи-паразиты".