Он ждал, пока я заговорю.
Как начать? Что сказать? Я решил не упоминать о нашем последнем разговоре, отринуть его, не намекая на мой гнев, мои обвинения, мое отречение от него.
– Я ВИДЕЛ, – выпалил я.
– Да, – насмешливо, без удивления, слегка обеспокоенно.
– Странные вещи.
– О? – Карваджал изучал меня без любопытства, ожидая, ожидая, ожидая.
Как спокоен он был, как сдержан! Как будто вырезан из слоновой кости, прекрасной, блестящей, неподвижной.
– Сверхъестественные сцены. Мелодраматические, хаотичные, противоречивые, странные. Я не знаю, что из этого ясновидение, а что шизофрения.
– Противоречивые? – задал он вопрос.
– Иногда. Я не могу доверять тому, что ВИЖУ.
– Что за вещи?
– Во-первых, Куинн. Он появляется почти ежедневно. Видения Куинна как тирана, диктатора, какого-то монстра, манипулирующего всей нацией, не столько президент, сколько генералиссимус. Его лицо над всем будущим.
Куинн здесь, Куинн там, все говорят о нем, все боятся его. Это не может быть реальным.
– Все, что вы ВИДИТЕ, реально.
– Нет, это не настоящий Куинн. Это параноидальная фантазия. Я ЗНАЮ Пола Куинна.
– Да? – голос Карваджала доходил до меня как через толщу расстояния в пять тысяч лет.
– Послушайте, я был предан этому человеку. Я на самом деле любил его.
Мне нравилось то, за что он выступал. Почему же я вижу его как диктатора?
ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ ЕГО? Он не такой. Я знаю.
– Все, что вы ВИДИТЕ, реально, – повторил Карваджал.
– Тогда, значит, в эту страну придет диктатура Куинна?
– Возможно. Очень похоже. Откуда мне знать? – пожал плечами Карваджал.
– А мне откуда? Как я могу верить в то, что я ВИЖУ?
Карваджал улыбнулся и поднял руку ладонью ко мне.
– Верьте мне, – убежденно произнес он слабым голосом, подражая тону старого мексиканского вождя, предлагающего взволнованному мальчику доверить свою судьбу ангелам и милосердию Девы Марии, – не сомневайтесь, верьте.
– Я не могу. Слишком много противоречий, – я яростно потряс головой. – Это не только Куинн. Я ВИДЕЛ также свою смерть.
– Да, это надо принять.
– Много раз. В самых различных вариантах. Авиакатастрофа. Самоубийство, сердечный приступ. Утонул. И тому подобное.
– Вам это кажется странным, да?
– Странным?! Я нахожу это абсурдным! Какая из них реальна?
– Все.
– Это сумасшествие!
– Существует много уровней реальности, Лью.
– Но все они не могут быть реальными. Это нарушает все, что вы мне говорили об определенном и неизменяемом будущем.
– Существует только одно будущее, которое ДОЛЖНО иметь место, – сказал Карваджал. – Одно действительное и много потенциальных, бесплодных линий, линий, которые существуют только на туманных границах возможности. Иногда информация из этих времен поступает к тому, чей ум достаточно открыт, если он достаточно уязвим. Я это пережил.
– Вы никогда ни слова не говорили об этом.
– Я не хотел смущать вас. Лью.
– Но что мне делать? Какая польза от информации, которую я получаю? Как я могу отличить реальное видение от воображаемого?
– Успокойтесь, все станет на свои места.
– Как скоро?
– Когда вы УВИДИТЕ, как вы умираете, – сказал он. – Вы когда-нибудь видели одну и ту же сцену больше одного раза?
– Да.
– Которую?
– Каждую по меньшей мере дважды.
– Но одну чаще, чем все другие?
– Да, – ответил я, – первую. Я старик в больнице, множество сложной медицинской аппаратуры окружает мою кровать. Это приходит часто.
– С особой интенсивностью?
Я кивнул.
– Верьте ей, – сказал Карваджал. – Другие – фантомы. Они скоро перестанут вас беспокоить. Эти представления возникают вследствие лихорадочных иллюзорных чувств. Они колеблются и расплываются в конце.
Если вы близко вглядитесь в них, пронзите их взором, то заметите пустоту за ними. Скоро они исчезнут. Прошло тридцать лет с тех пор, как такие видения беспокоили меня.
– А видения Куинна? Они тоже фантомы из какой-то другой временной линии? Я помог впустить монстра в эту страну или просто вижу плохие сны?
– У меня нет способа ответить на этот вопрос. Вам нужно просто ждать и смотреть, учиться очищать ваши видения, и снова смотреть и оценивать очевидность.
– И вы не можете дать мне каких-либо более точных предложений, чем эти?
– Нет, – сказал он. – Невозможно.
Прозвенел звонок.