Действительно, для Лючии Провидение – истинное воплощение Божественной воли, на которую она всецело опирается, но все же «Обрученные» – это роман, который в своем развитии показывает, что ход истории и устремления верующих героев далеко не всегда совпадают: в действительности же, праведники, порой, страдают ничуть не меньше, чем грешники. В этом смысле, утверждает Капилупи, Провидение в романе Мандзони должно рассматриваться как завуалированное присутствие голоса Бога в самых потаенных мыслях персонажей. В общем, для Мандзони это вопрос обоснования исторических событий; для него это – историческая проблема Провидения: надежда в «высший час» увидеть «соус истории». Для Достоевского же, напротив, с одной стороны, есть личная вина каждого за свои страдания, о чем говорит Зосима, а с другой – образ Христа, который, как уже говорилось, берет на себя этот груз: на мой взгляд, в обоих случаях отрицается окончательное Искупление. Капилупи, будучи верующим, имеет схожую позицию и в своей книге говорит нам о новом смысле Искупления, который вкратце соотносит с Искуплением Искупления в наследии Ницше, в конечном итоге утверждая, что Искупление у Достоевского, хоть и не отрицается, но отходит на второй план с точки зрения Славы, для которой, как некогда в патристике, «Бог стал человеком, дабы человек мог стать Богом». В тоже время, диалог Славы и Искупления у Достоевского остается и драматически, и по-человечески не разрешенным, так как интеллект человека не сможет разгадать эту тайну даже с точки зрения веры, до тех пор, пока не поймет, что он живет в истории и в смертности Второго Пришествия Христа (и отсюда «эсхатологический антиномизм», придуманный Капилупи).
Наконец, нужно сказать, что Стефано Мария Капилупи первый (как в России, так и в Италии) сопоставляет этих двух великих писателей в таком литературном ключе, будучи также первым, кто обнаружил значимые указания на более или менее прямое знакомство Достоевского с романом Мандзони «Обрученные» именно в период написания «Братьев Карамазовых».
Джузеппе Ди Джакомо.
Профессор Римского государственного университета (Италия)
В старой части Флоренции на фасаде дома 22 (желтого, почти «петербургского» цвета) на площади Питти находится мемориальная доска, гласящая, что именно здесь, в этом доме Ф.М. Достоевский завершил работу над созданием романа «Идиот». Здесь, конечно, присутствует некоторое допущение – в 1868 году, когда супруги Достоевские поселились вблизи дворца Питти во Флоренции шла массовая реконструкция старых кварталов. Флоренция тогда на короткое время приобрела статус столицы Итальянского королевства и в городе повсеместно кипело строительство. Так что абсолютной точности в определении адреса нет, но это и не важно. Важна сохраненная память, ведь именно где-то здесь, в самом сердце прекрасного города была написана строка, которую знают все, даже те, кто Достоевского никогда не читал: «Мир спасет красота». Еще в память о великом русском писателе в этом городе названа небольшая, уютная аллея городского парка Кашин (Cascine).
Флорентийское культурное пространство незаметно пересекается с петербургским. Именно во Флоренции появился на свет один из творцов архитектурного облика Санкт-Петербурга – Бартоломео Растрелли. Великие флорентийцы – Данте и Ботичелли являются символами итальянской культуры в России. Точно так же Достоевский (как и Толстой с Чеховым) давно стал одним из символов России в Италии. Речь в данном случае идет не столько о его влиянии на творчество интеллектуальной элиты сколько (и в гораздо большей степени) о феномене его памяти в массовой культуре. С именем Достоевского связано укоренившееся у европейского читателя представление о «русском романе» – многостраничном, насыщенном философскими обобщениями и психологическим анализом повествовании. Роман «Преступление и наказание» входит в школьную программу большинства европейских стран (Италия не исключение). Произведения Достоевского неоднократно экранизированы – итальянские зрители, даже те, кто их не читал знают знаменитые фильмы Л. Висконти («Белые ночи»), Б. Бертолуччи («Партнер», по повести «Двойник»). Спектакли по его романам постоянно присутствуют в репертуаре итальянских театров.
Присутствие Достоевского в итальянской литературе, а еще шире, в итальянской культуре сегодня невозможно оспорить. Иначе обстоит дело с известностью его итальянского современника Алессандро Мандзони в России. Для современного российского читателя имя Мандзони скажет немного. Между тем, для Италии XIX века он был как и Достоевский в России гораздо больше, чем просто писатель. Мандзони – символ Рисорджименто – национально-освободительного движения за объединение Италии, в котором парадоксальным образом соединялись и либеральные идеи просвещения, и романтически окрашенный национализм. Как и Достоевский Мандзони еще и мыслитель и, в отличие от Достоевского, ученый, много сделавший для развития итальянского литературного языка. Его роман «Обрученные» до сих пор является базовым в итальянском образовании, он давно и прочно присутствует в школьных программах, его герои и идеи служат объектами для сочинений и рефератов. В конце жизни А. Мандзони был окружен всеобщим почетом, после его кончины Дж. Верди посвятил ему свой «Реквием».