Я танцевала с Кэром один раз. Я пыталась быть милой. Желала ему удачи с его шлюшкой-подружкой, и он держал руки у меня на талии, как восьмиклассник.
— Можно что-то сказать? — спросил он.
— Конечно.
— Хлоя, просто будь осторожна.
— Как?
— Если ты нравишься парню, он придет. Мы — такие. Мы — простые.
И я вдруг будто услышала, как все вокруг шепчутся: «Бедная Хлоя, вешается на Джона, а тот даже ее видеть не желает. Новая девчонка Кэррига — огонь, ему с ней лучше, а бедняжка Хлоя сидит дома за компьютером, такая грустная да печальная».
Теперь выпускной позади, и половина нашего класса собралась у Ноэль. Я прыгаю в бассейн в платье, потому что платье не сыграло. И даже не платье. Это у меня полный провал.
Ноэль стоит босиком на настиле.
— Давай, — говорит она мне. — Одну дорожку.
Призывает поэкспериментировать.
— Может быть, самую чуточку, — говорю я.
— Ты — творческая натура, Хлоя. Хотя бы таблетку экстази.
Жую пирожок с травкой. Кошмарная ночь. В бассейне тесно, не протолкнуться, в доме полно посторонних, ребят, с которыми я не дружна, ребят, которые не участвовали в поисках. Я никому не интересна, ни на каком уровне. Хочу Джона. Мне плохо без Джона. Я так смело говорила о Нью-Йорке, потому что думала, что он будет там со мной. Но теперь до меня начинает доходить. Он не поедет. Я поеду одна. Вспоминаю, как несколько дней назад Джон сказал, что молодой банан высасывает жизнь из старого. Я нарисовала эти бананы. Послала ему картинку. Он ответил: «Мне нравится!» Но как он может любить меня? Я не очень хороший человек. Однажды он спросил, почему я до сих пор дружу с Марленой и Ноэль. Я попыталась сострить: «Знаешь, они обе жопы, но они мои жопы». Он ответил — ЛОЛ, но наверняка ужаснулся. Сказать такое о подругах, разве не ужасно? Я хотела удалить, но он уже написал мое имя — Хлоя. А я написала его — Джон. Потом наступило молчание. Пауза. Я так много чего прочла в этом мостике молчания между нашими именами. Я подумала, что это любовь.
Марлена предлагает содовой с водкой.
— Ты в порядке, Хло?
— В порядке, — отвечаю я, открывая бутылку, которую даже не пробовала до нынешнего лета. — Похоже, перебрала с «травкой».
Марлена тянется к моей бутылке.
— Не надо. Не стоит смешивать. Еще рано.
Мы слышим это одновременно. Ноэль дует в свой свисток. Кто-то выключает музыку. Кто-то пришел. Он.
Джон.
Оно, должно быть, проступает у меня на лице, это слово, любовь, потому что Кэрриг смотрит на меня злыми глазами. Я и забыла, что он здесь. Пытаюсь подплыть ближе, но Марлена хватает меня за руку.
— Потише. Смотри не утони.
Они там, у другого края бассейна, Ноэль и Джон. Она указывает на дверь.
— Вон! Только по приглашениям.
— Я только хочу поздороваться с Хлоей. — Джон говорит так тихо, что я едва его слышу.
Хочу крикнуть, но чертов пирожок оставил меня без сил. Я не могу выбраться из воды, не могу добраться до ступенек.
Ноэль стоит подбоченясь, кокс только что из глаз не лезет. Прошу Марлену подняться, но она смотрит на меня как на сумасшедшую, и до меня доходит. С Ноэль сейчас лучше не спорить. В третьем классе средней школы мы разучивали танец, и она была хореографом. Вспомнить страшно, как нам доставалось, когда кто-то не мог сделать правильный шаг.
Все уже достали телефоны, потому что Джон Бронсон тоже хорош. Мальчик-из-подвала. Парень, которого приглашали на телевидение. И вот его она выгоняет. А он не уходит. Одним быстрым движением Ноэль вскидывает водяной пистолет, принимает позу для стрельбы, и Джон, словно какой-то преступник, съеживается и поднимает руки. Все смеются, а у меня сердце рвется пополам. Она ненавидит его. Всегда ненавидела.
— Снимай шорты, — приказывает Ноэль. — Посмотрим, что у тебя там.
— Извини, — говорит он. — Я пойду.
Она стреляет, и он вздрагивает, как будто в пистолете не безобидная вода, а что-то серьезное. Меня он, кажется, не видит, да я и сама себя не вижу и даже не чувствую. Так случалось иногда в детстве, когда Кэрриг измывался над ним, а я будто застывала.
— Я только хотел поздороваться, — говорит Джон.
— Я только хотел поздороваться, — передразнивает Ноэль. — Ты что, гребаная собачонка? Ты пес, да?
— Нет, — отвечает он.
Не надо, Джон. Не надо.