На следующее утро мама коротко стучит в дверь.
— Школа!
Она говорит это каждое утро. Педро покакал у себя в постельке, и я собираю какашки на бумагу, спускаюсь и бросаю комок в мусорное ведро на кухне. Мама указывает на ведро лопаточкой.
— Это что там? Какашки?
— Да.
— Тогда вынеси наружу.
— Но там же снег.
— С каких это пор у тебя аллергия на снежинки?
Беру Педро и бумажный комочек, выхожу и смотрю на деревья в конце нашего двора. Мама с папой не знают, что я каждый день трачу вдвое больше времени на дорогу к школе, потому что иду назад, через двор миссис Керри с его колючими кустами, потом прохожу вдоль ее забора и через площадку возле мусорных баков, по двору семейства Шоуни, мимо их качелей и лишь затем спускаюсь по их подъездной дорожке на Карнаби-стрит, где и находится моя школа. Так делают все, кто живет на нашей улице. Но я не могу. Кэрриг, Пингвин и другие парни обязательно побьют меня, если только попробую воспользоваться коротким путем. Отнимут газету, отхлестают или забросают снежками. В теплую погоду они толкают меня или выбивают из рук сумку.
Хлоя-которая-пахнет-как-печенье ездит на автобусе. Она знает про мой обходной путь, которым я хожу из-за Кэррига Беркуса. Она знает все, знает больше, чем мои родители или учителя. Она — единственная, кто знает про мой сарай. Наше убежище.
Тем же путем я возвращаюсь каждый день после школы и приношу с собой сэндвичи с арахисовым маслом и зефирным кремом. Иногда я слышу ее шаги, и мое сердце бьется быстрее. Потом она входит, сбрасывает рюкзак и начинает жаловаться. В другие дни она не приходит. Темнеет. Я выхожу онлайн и вижу, что она занята с друзьями. Но те дни, когда она приходит, когда я слышу, как она спешит по лесу ко мне, только те дни в счет.
Хлоя всегда говорит, что мы ладим потому, что мы всего лишь дети. Она ненавидит эту фразу. «Как ни поверни, все плохо, — сказала она однажды. — Что-то вроде Ну что с тебя взять? Ты же просто ребенок. Или Ну ты же у нас один такой». — Она облизала губы и отвернулась. «Мы не просто кто-то там. Мы — особенные». И все потому, что я — единственный ребенок. У Кэррига Беркуса четверо братьев и две сестры. Представьте, каково жить со всеми этими детьми. Я так не могу. У нас с Хлоей намного больше общего.
Мама открывает дверь и кричит:
— Завтрак!
У мамы подгоревшая яичница с беконом. Папа читает газету. Добрался до нее первым и теперь передает мне по частям. Я складываю страницы вместе, чтобы газета выглядела как новая, будто ее никто не смотрел. Хорошо во всем этом то, что по большей части папа читает только спортивный раздел.
— Так что в конце года кому-то придется взять Педро, — говорю я.
Мама смотрит на папу, папа надувает щеки, и мама громко вздыхает, а папа смотрит на меня.
— Ты не носишь его в мамину кухню, так?
— Нет! — Мне не терпится попасть в школу и сказать миссис Мерфи, что я хочу оставить Педро. Мне не терпится сказать это Хлое-которая-пахнет-как-печенье. Думаю, девушку можно пригласить, не отпугнув тем, что у тебя домашний любимец. Думаю, поэтому Кэрриг Беркус держит собаку.
Быстро в школу не попадешь. Продираюсь через кусты, отдуваюсь, как будто убегаю от обидчиков. Бегу со всех ног. Колючка до крови царапает щеку. Я останавливаюсь. Стягиваю перчатку, подношу руку к лицу. На ладони ярко-красное пятно. В кармане ворочается Педро. Вынимаю его и вижу кровь уже на нем. Извиняюсь.
Слышу что-то в кустах, хотя там никогда никого не бывает. Оборачиваюсь. Не вся жизнь мелькает у меня перед глазами, только несколько последних часов, заголовок из сегодняшней газеты — КИБЕРПОНЕДЕЛЬНИК[3]: ОНО ТОГО СТОИТ? — и запах вчерашнего брокколи вместе с запахом сегодняшней яичницы, тяжелое дыхание Педро, моя кровь на его шерстке цвета какао с молоком.
Но нет, ко мне приближается не кто-то из моих постоянных обидчиков. Этот тип появился у нас то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году. Мистер Блэр. Здесь он никому не понравился. С лысиной на макушке, с телефоном на поясе — люди все время над ним смеялись. Но я не смеялся. Нет.
Он быстро приближается, и тут вдруг оказывается, что я не из тех парней, которые сжимаются пружиной, когда приходит время драться. Я замираю. Задыхаюсь. Так бывает обычно на бейсбольном поле во время перерыва.
Что-то бьет меня сверху по голове. Я падаю на землю, а Педро бежит. Прислать помощь он не может. Он зверек и, как говорит мама, принадлежит иному миру. Я — нет.
3
Понедельник после «черной пятницы» (начинающей сезон рождественских распродаж) — день пика онлайн-торговли.