— Нина, я объяснил вам, что ищу. Ваш отец и я…
— Заключили сделку с недвижимостью. Вы сказали мне это, — перебила я. — Но я дочь своего отца, а не бизнес-партнер. Пожалуйста, позвоните мистеру Розену.
Я потянулась к двери, но мистер Доусон перехватил мою руку и резко дернул меня к себе. Я открыла рот от неожиданности, а он прошептал мне в ухо своим нутряным рокочущим голосом:
— Я с тобой не в игры играю, деточка. У твоего отца хранятся документы и фотографии, которые мне нужны. В последний раз я видел их у него в кабинете в папке с надписью «Порт Провиденса». Мне нужна вся папка, ты поняла меня? Если не хочешь, чтобы я взялся за твою мамочку, сделай, что сказано.
Угроза в адрес матери придала мне отваги, и из моего горла вылетело дерзкое:
— Держись от нее подальше!
Мистер Доусон фыркнул:
— Прямо как Джек… никогда не понимал, что пора уступить.
— Мой отец никогда не уступал!
— Вот поэтому его и убили! — прорычал Доусон и еще раз сильно дернул меня за руку.
Я обомлела и вытаращила глаза. В это невозможно поверить! Отец умер после автомобильной катастрофы.
Мистер Доусон вздохнул и ослабил захват:
— Я делаю тебе одолжение, персик. Ты же не хочешь попасть в ловушку из-за этого пакета? Ведь есть люди пострашнее меня, они могут сделать кое-что и похуже. Принеси мне бумаги, и у вас с мамочкой станет гораздо меньше проблем.
Доусон отпустил мою руку и исчез в тени соседнего здания. Я прислонилась головой к заиндевелой стеклянной двери и собиралась с силами, чтобы что-нибудь предпринять. Когда организм справился с избытком адреналина, я втянула в себя воздух и сползла на землю.
Он не пришел. Я была в опасности, а Джаред не появился. Меня удивило одно совпадение, и я даже засомневалась, заметила ли его только сейчас или знала раньше. В тот первый раз, когда ко мне подошел мистер Доусон, Джаред тоже не прибыл, но я рассудила, что это из-за присутствия Райана, который контролировал ситуацию, и в Джареде не возникло нужды. На этот раз я осталась одна, и он был нужен мне.
Кто-то открыл дверь, подвинув меня.
— С вами все в порядке? — В поле зрения возник низенький черноволосый мальчик в очках; он просунул голову в полуоткрытую дверь и, смутившись от своего открытия, спросил: — Хотите зайти?
Я с усилием поднялась и дрожащим голосом ответила:
— Нет, спасибо.
Потом развернулась и направилась к «Эндрюсу».
Оборачиваться, чтобы посмотреть на удивленное лицо мальчугана, я не стала; меня гнало вперед твердое намерение вернуться в родительский дом и переворотить там все вверх дном, если понадобится. Я вбежала в холл и подлетела прямиком к открытой двери лифта, несколько раз судорожно надавила на кнопку своего этажа и прислонилась к стенке, ухватившись за поручни. Когда двери наконец стали закрываться, втиснулась мама, и створки снова расползлись в стороны.
— Я была уверена, что ты спишь, — сказала Синтия.
— И поэтому ты здесь? — удивленно спросила я.
— Мне нужны причины? — Она была почти что обижена, но не стала застревать на этом, а перешла к более важным вещам. — Нина, честно говоря, ты выглядишь ужасно. Сколько ты поспала?
— Достаточно. — Я вышла из лифта и потянула мать за собой.
— Что ты делаешь? — возмущенно спросила она, не желая, чтобы ее подгоняли.
— Я хочу съездить домой. Можно мне поехать с тобой?
— Конечно.
Уверена, матери было любопытно, с чего это вдруг я высказала такую неожиданную просьбу: с момента похорон дом превратился в моем понимании в нулевой этаж колонии для прокаженных.
Я тянула маму за пальто, чтоб шла быстрее, и тут она резко становилась:
— Что происходит, Нина?
— О чем ты? — спросила я и снова дернула ее за рукав.
— Об этом! — Мама указала взглядом на мою руку, зажавшую ее пальто. — Вот что меня удивляет. К чему такая спешка?
Я раздраженно выдохнула:
— Бет в больнице, а я не хочу оставаться одна. Извини, если я слишком напориста.
— Напориста? Нина, ты не таскала меня за рукав с пяти лет. Есть еще какая-то причина, почему тебе так срочно понадобилось домой?
Я посмотрела на нее прямо и открыто, мне не хотелось снова лгать ей.
— Ладно, — вздохнула мама, — Роберт ждет в машине.
По дороге Синтия без конца подправляла аккуратно закрученную французскую кичку и задавала стандартные вопросы про учебу. Мое поведение вызывало у нее подозрения, но она старалась не вдаваться в подробности, чтобы сохранить ложное чувство безопасности. Это ее обычная манера. Остальную часть пути она молчала, чтобы не испортить иллюзию такой тривиальной вещью, как правда.