Его голос в моем сердце, его хрипловатый голос – сломался раньше времени. Мой мальчик. Он сказал:
– Сама видишь, мама, скоро все кончится, будет уже слишком поздно для нежностей.
– Кончится, Поло?
– Ну, я же совсем вырасту.
Он жалуется на мое вечное отсутствие. Он предпочел бы, чтобы я сидела дома на пособии, говорит, что это все же лучше, чем минимальная зарплата и каторга. Такие слова в его словаре, уже в двенадцать-то лет – это нормально?
– А за твои частные уроки с репетитором как мне платить?
– Они мне не нужны, у меня способности к математике, так сама математичка говорит.
Хуже всего, что Поло прав. Он на удивление хорошо считает. Можно подумать, будто этот мальчуган родился с калькулятором в голове. И вот с высоты своих метра тридцати девяти он втолковывает мне, что занятия со студентом-политехником на самом деле больше всего нужны мне самой. По-своему, конечно: он умеет быть дипломатичным.
– Мне спокойнее, что он с тобой занимается.
– Как раз это я и хотел сказать, мама.
С тех пор как Поло перешел в коллеж, он изменился. У него все те же круглые щеки, нежная кожа, но глаза стали другими. Временами кажется, будто он окунается в людей, в предметы, погружается в них. А в следующий миг – хоп, выдает славную шутку. Потому что он остроумен, мой Поло. Способен и мертвого развеселить, в любой час дня и ночи. Он балансирует между двумя мирами, фантазией и рассудительностью, между бунтом и благоразумием. Задает мне вопросы. Он тоже устал. Ему ехать до школы почти так же долго, как и мне до работы, но по другой причине: рядом с домом он не мог оставаться, это было бы легальным убийством. Так директриса сказала в тот день, когда вызвала меня, этими же самыми словами. Я была потрясена, но она мне не оставила времени поразмыслить.
– Послушайте, я знаю превосходный коллеж, директор мой друг. Для Поло это далековато, но оно того стоит, поверьте мне.
Дело решилось меньше чем за пять минут. Я уж и не знала, то ли руки опустить, то ли радоваться. С одной стороны, сама я, как и всегда, ничего не выбирала. Вместо меня решила директриса. А с другой – хоть кто-то решил мне помочь, в первый раз. Я воспользовалась блатом! Привилегией, поблажкой в обход правил! Вообще-то такое со мной не должно было случиться, совсем, но я уж не буду жаловаться, ладно?
А Поло, надо было его видеть – такой гордый, до слез!
Скрежет стали по рельсам. Резкое торможение придавило меня к откидному месту. Должно быть, я брежу, что это, заговор? По вагону разносится голос машиниста: «Дамы и господа, из-за пострадавшего пассажира мы вынуждены остановиться на неопределенное время».
Согласна. На этот раз, Марилу, все пропало. И надо же было, чтобы это случилось со мной сегодня. Со мной. Почему? «Это встреча года, – предупредил господин Фаркас. – Всем быть на своих местах, и чтобы ни один волосок не торчал». Головомойкой он не удовлетворится. Сразу же вышвырнет за дверь, это уж как пить дать. Я уже видела, как он поступил с бухгалтершей в прошлом месяце. Вызовет свою заместительницу по кадрам, ужасную тетку, очень красивую, очень высокую, очень накрашенную. Толкнет меня к ней и скажет: «Уволить немедленно, пусть убирается к черту, не хочу больше ни видеть, ни слышать эту дуру, иначе повешу на нее серьезный проступок, и тогда распрощается с пособием».
Мне было так жарко. Я не могла дышать. Голова кружилась. Все мечты, все планы пошли прахом. Кино в субботу с Поло. Каникулы на берегу моря этим летом. Запись на дзюдо.
– Вам нехорошо? – спросила дама напротив.
Да, нехорошо, мадам. У меня впечатление, что я сейчас умру. Я десять лет живу в ужасе, что этот день случится, вот он и случился: и это происходит тут, на ваших глазах. Десять лет гнуть спину. Десять лет закрывать глаза и уши с девяти часов утра до шести часов вечера, только бы не замечать, во что я превратилась. Десять лет засыпать вечером, думая, что вот еще один день выигран, Марилу. Я лавировала среди препятствий. Удерживала равновесие. И вот: неверный шаг. Одной ногой попала на ледяную дорожку – это начало конца.
Люди в вагоне комментируют ситуацию.
– Пострадавший пассажир – они всегда так говорят, когда кто-нибудь упал на рельсы.
– Самоубийца, чего уж там. Честно говоря, надо совсем отчаяться, чтобы прыгнуть под поезд.
– Один с моей платформы сиганул, я думал, меня вывернет. Кровищи – аж до самых афиш. Омерзительно.