Я ничего не могла сделать. После того как я отказалась примкнуть к ним, все пошло наперекосяк. Божества, чтоб их. Всего лишь старые ведьмы, ведущие себя, словно дети. Если не получили своего, начинают истерить. Последний раз, когда я видела их, они предостерегали, чтобы я не шла за ними, и чтобы остерегалась мстительных богов и богинь. Предполагалось, что я могу предвидеть точное время начала войны богов, начало конца нашего мира, и они хотели получить это знание. Надо отправить им записку, что никаких видений и в помине нет.
Торин поцеловал меня в нос.
— О чем думаешь?
— Обо всем и всех. Не знаешь, может ли Эхо поискать Эрика в Хель?
— Я спрошу у него, — еще один поцелуй, у него такие мягкие губы. Поцелуй был невинный, легкий, как шепот, но все мои чувства отозвались на него. — Зная его, он скажет нет, только чтобы выбесить меня.
Эхо был парнем Коры и Жнецом номер один у богини Хель. Каждый раз, когда я думала о них, губы растягивались в улыбке. Они были странной парой, но их отношения отлично складывались. Одна Бессмертная отметила Кору рунами непонятного происхождения, из-за чего у нее появилась способность контактировать с душами и слышать их. Потом она влюбилась в Эхо, Жнеца. Я имею в виду безумную, глубокую и я-не-могу-жить-без-тебя любовь. Примерно такая же была у меня с Торином. Если Эхо любит ее так же, как Торин любит меня, он ни в чем ей не откажет.
— Может лучше попросить Кору спросить у него, — я наклонила голову и поцеловала его подбородок.
Он улыбнулся и наклонил голову для более глубокого и длительного контакта. Он уже хотел отстраниться, но я обняла его лицо и не позволила. Его тело напряглось, а сердце билось в такт с моим.
Время потеряло значение, были только мы одни. Такое происходило, каждый раз, когда мы целовались. Он уносил меня туда, где ничто больше не имело значение, кроме него самого. Его запах. Его прикосновения. Ощущение его губ. Я зарылась пальцами в его волосы, мне нравилось, как шелковистые пряди ласкали мою чувствительную кожу. Ему надо подстричься.
— Насчет салата, — прошептал он хриплым голосом.
— Не голодна, — он почему-то всегда останавливался, когда мне так этого не хотелось. Но не в этот раз, он не прилагал много усилий, пытаясь замедлить происходящее между нами. Я наклонила голову, и теперь он покусывал линию моего подбородка.
Я напряглась, но, как обычно, оказалась не подготовлена к всплеску острых ощущений, когда он прикусил мочку моего уха. Его рука опустилась на мою талию, как раз между топом и поясом штанов. Он погладил участок голой кожи, и я задрожала.
— Нам прямо сейчас нужен этот салат, — прошептал он со стоном.
Он был прав. Когда мамы не было рядом, все легко могло выйти из-под контроля. Она всегда знала, когда нас нужно прервать. Еще были ее правила.
Я уткнулась лицом в изгиб его шеи и попыталась обуздать свое бешено бьющееся сердце. Он кончиками пальцев поглаживал мою щеку, пока я не успокоилась.
Я отстранилась и начала доделывать салат: добавила грибы и помидоры, немного заправки. Я оглянулась на Торина. Он наблюдал за мной. Его глаза до сих пор горели. Я достала из холодильника две банки с напитками. Ему нравился рутбир, единственный напиток, который я терпеть не могла. Я поставила банки на стол и снова уселась к нему на колени.
Он усмехнулся.
— А вы жестокая, Рейн Купер.
— А вы язва, Торин Сент-Джеймс, — я насадила на вилку немного салата и уже собиралась дать ему на пробу, когда заметила какое-то очертание под его рубашкой. Он не носил украшений. — Что это у тебя на шее?
Он достал цепочку. На ней был старинный изысканный кулон.
— Это оригинал печати моей семьи. Он принадлежал моему деду, а потом перешел к моим родителям. Моя мама была привязана к нему. Несколько недель назад Эхо нашел его на аукционе.
Торин родился во времена правления Ричарда Львиное сердце, тогда у аристократов были фамильные печати. Надпись на кулоне была зеркальным отображением. Я узнала слово де Клэр, написанное наоборот.
Я дотронулась до кулона, и Торин исчез.
Или исчезла я.
Все, что я знала, так это то, что минуту назад я сидела у него на коленях, а теперь я была снаружи, мысли перескакивали с одной на другую, сердце бешено колотилось. Я осмотрелась, не понимая, что происходит.
Я стояла на крыше здания. На самом краю. Я посмотрела вниз, перед глазами все расплывалось, словно я смотрела через дымовую завесу. Голова закружилась, и на минуту мне показалось, что я потеряла опору. Я закричала. По крайней мере, я собиралась. Однако звука не было.