— Понятное дело, — согласился я, — только вот, там мы не пойдём.
— А как же ты собираешься добираться до этого домишки? — Прокопьич с интересом посмотрел на меня, — только если тоннель к морю копать начнём… Но тогда, хорошо, если к морковкиному заговенью успеем, — скептически хмыкнул он и хлебнул вина.
— Думаю, что тут все проще, — я взял театральную паузу, — мы через Серёгу Карнаухова пройдём к морю, а потом — вдоль берега, на лодках…
— Тогда тебе надо с ним сейчас связаться, — после недолгой паузы выдал Семён, — и принципиально решить вопрос с переходом через его территорию.
— Добро, — предлагая мне связаться с Серёгой, Семён тем самым дал понять, что не считает предложенный мною вариант невыполнимым. Значит, его за основу и примем, — тогда я сейчас переговорю с Карнауховым.
На наше счастье, Серёга был дома и мы без помех пообщались. Говорили не особенно долго. Но главное, разрешение для прохода через его земли я получил. А ещё он заикался о том, чтобы присоединиться ко мне, но я эти поползновения сразу пресёк.
Для подобных дел он пока не приспособлен совершенно, и, кроме вреда, никакой пользы от него ожидать пока не приходится.
Вот когда он станет сильнее и опыта наберётся, вот тогда да. Грамотный инженер, овладевший профессиональными умениями, это очень серьёзная боевая единица.
Но пока ему ещё учиться, учиться и учиться, как говаривали предки…
— Ну, давай, Вася, рассказывай, — Пётр Сергеевич наблюдал зрелище, от которого давно отвык, а наблюдал он Василия Троекотова, гордо стоявшего посредине его кабинета с видом победителя.
Василий сам напросился на встречу, из чего господин Овечкин сделал предварительный вывод, что свои вчерашние обещания подручный если и не выполнил, то уже очень близок к этому.
— Пётр Сергеевич, в результате проведения разработанной мною операции нам удалось захватить Елизавету Антонову, — выдал он на одном дыхании и встал в ещё более горделивую позу, опираясь на спинку кресла. Складывалось впечатление, что он позирует придворному художнику, пишущему с него парадный портрет в полный рост.
— Это, несомненно, успех, — слова Овечкина прозвучали вальяжно-поощрительно, — но, это не окончательный успех, майорат Антоновых по прежнему не наш. Что ты собираешься делать дальше?
— А дальше, Пётр Сергеевич, я думаю, что ради сестры он пойдёт на всё…
— Так таки и на всё? — приподнял бровь господин Овечкин.
— Думаю, что да, — Василий ещё раз самодовольно подтвердил свою уверенность в том, что всё будет происходить в соответствии с его ожиданиями, и никак не иначе, — в обмен на сестру он отпишет мне все родовые владения, и тем самым мы добьёмся желаемого.
— Ага, а если он не согласится? — немного склонив голову к правому плечу спросил Пётр Сергеевич.
— Как это, не согласится? — удивлённо спросил Троекотов.
— Да вот так, — Пётр Сергеевич вперился тяжёлым взглядом в лицо собеседника, — возьмет, и скажет: «А иди-ка ты к бую, придурок». Вот что ты тогда делать будешь?
— Пригрожу ему, что буду ему сестру по кусочкам присылать, — окрысился Троекотов. Похоже, сама мысль о том, что может выйти иначе, чем он задумал, приводила его в неконтролируемое бешенство…
— Ты поменьше художественной литературы читай, — усмехнулся Овечкин, — эта дешёвая театральщина тебя до добра не доведёт.
— А что бы вы делали в этом случае? — теперь Василий выглядел весьма обескураженным. Пётр Сергеевич про себя отметил, что такой Троекотов ему гораздо более привычен.
— Для начала, мой бестолковый друг, — аристократ назидательно поднял указательный палец, — я бы вообще по другому подошёл бы к решению этой проблемы. То есть, я не стал бы ставить успех своей операции в зависимость от того, согласится этот фраер с тем, что я ему предложу, или нет.
Овечкин затянулся крепкой сигарой. Никотин всосался в кровь, и принёс некоторое успокоение. Он уже давно ощущал усталость от непроходимой тупости Василия.
И это один из лучших его помощников…
Но ничего, если его проинструктировать хорошенько, то можно добиться приемлемых результатов. Только вот, глаз да глаз за ним нужен. Чуть отвлечёшься, расслабишься, глядь, а он уже и напортачил.
Причём напортачить Вася может так, что потом замахаешься разгребать…
— Вася, если на одну чашу весов положить власть и деньги, а на вторую жизни родственников, ну, или друзей, — господин Овечкин пригубил коньячку, закинул в рот ломтик лимона с кофейной крошкой и зажмурился от удовольствия, — то что, по твоему, перевесит? — и с любопытством уставился на хлопающего глазами Троекотова.