Да, его, наконец отремонтировали и привели в порядок, поставили на него два штатных излучателя и, в порядке модернизации, добавили ещё два усиленных плазмомёта.
Ракетное вооружение, само собой, было тоже подвергнуто глубочайшей модернизации.
Серёга подошел к задаче возвращения в строй нашего летательного аппарата со всей, присущей ему серьёзностью и креативностью.
Так что теперь мы могли насладиться полётом, и не только в атмосфере, но и в ближнем космосе. Хотя в космос выходить пока было некогда, да и незачем. Все проблемы наши пока оставались на поверхности планеты.
В общем, я, в сопровождении Прокопьича, проследовал на посадочную площадку, где уже стоял, поблёскивая гранями композитной брони наш боевой катер.
Что и говорить, эта металлическая туша выглядела вполне себе внушительно и брутально.
Кстати говоря, помимо брони теперь его защищала ещё и система энергетический полей, разработанная Серёгой.
Нет, для катера ничего особенного не разрабатывалось, просто уже имеющееся оборудование было адаптировано для использования этой летающей мини-крепостью.
Штатный генератор поля отчуждения был усилен спец-блоком, сконструированным с применением энергетических кристаллов. Так что теперь энерговооружённость защитных полей повысилась на порядок.
Само собой, повышение энергоооруженности коснулось не только защитных полей, но и систем вооружения, двигательной установки и систем жизнеобеспечения.
И, наверное стоит сказать ещё и о том, что Серёга творчески переработал все системы обнаружения, предупреждения, целеуказания и сопровождения.
Иными словами, глаза нашей птички стали намного более зоркими, а слух стал намного более избирательным и чутким.
Так что теперь эту у нас уже не штурмовой катер, а, нечто намного более мощное. Теперь наш катер по своим возможностям находился где-то между тяжёлым атмосферным атакатором и лёгким суборбитальным корветом.
Мы с Семёном встали на платформу трапа-подъёмника, и вознеслись на трёхметровую высоту, оказавшись перед распахнутым во всю ширь атмосферным люком.
Салон катера встретил нас запахом новеньких кожаных кресел и мерцанием индикаторов аппаратуры, стоящей в двух высоких стойках вдоль боковых стен.
Напротив кресел, в которые опустились мы с Прокопьичем, висел большой плазменный экран, куда можно было транслировать не только показания приборов, но то, что происходин за бортом.
В общем, и о комфорте ребята, которые занимались ремонтом, тоже хорошенько позаботились.
Семён, устроившись в кресле, дал команду пилотам поднимать катер и брать курс к предгорьям.
После чего, обнаружив, что на столике в специальных гнёздах закреплено несколько бокалов и пузатая бутылка с янтарной жидкостью, потянулся к этой самой емкости, причудливо освещаемой разноцветными огоньками индикаторов.
Я искоса посмотрел на него:
— А мне?
— Так ты же с утра не? — поднял на меня удивлённые глаза Семён.
— Так уже ж второй час, — резонно возразил я.
— Эх, — притворно вздохнул Семён, — как летит время… — но мой бокал таки наполнил.
— Ну, за победу! — провозгласил я.
— Так ещё же и воевать не начинали… — прокряхтел Прокопьич, — торопишься, однако… — но содержимое бокала таки употребил, крякнул, закинул следом лимончик…
Пока мы с ним дегустировали коньяк, катер уже преодолел несколько километров пути.
Прокопьич тронул сенсор внутренней связи:
— Первый пилот лейтенант Решетников, — сразу донеслось из динамиков аудиосистемы.
— Лейтенант, доложите обстановку, — Прокопьич решил быть в курсе событий, а вглядываться в инфопанель, куда сейчас транслировались показания приборов ему, похоже, было просто лень.
Поэтому лейтенанту пришлось обстоятельно поведать своему начальнику, ну, и мне, заодно, обо всех параметрах нашего полёта, высоте, погоде за бортом и прочих интереснейших нюансах.
Нет, одну полезную вещь он, всё-таки, тоже сказал. От него мы узнали, что приземлимся в расчётной точке через двадцать минут.
Я прикинул, что за эти двадцать минут мы ещё по бокальчику пропустить успеем. И, когда лейтенант закончил свой доклад, мы с Семёном вернулись к нашему занятию.
— Не нравится мне это, — сказал Семён, опрокинув бокал в свою глотку.
— Коньяк плохо пошёл? — удивлённо поинтересовался я, так как у меня никаких негативных ощущений в связи с потребляемым коньяком не возникало.
— Да нет, — хмыкнул Семён, — коньяк-то, как раз, очень даже ничего. Мне не нравится поведение наших гостей.