Дело в том, что раньше, действительно, рассчитывать на положительный результат при воззвании к Великому Хаосу можно было только в случае совершения масштабных гекатомб.
Жрецы, умерщвляя самыми болезненными способами сотни разумных, наполняли контуры этой септаграммы энергией, выделяющейся в моменты когда смерть настигала несчастных, приносимых в жертву.
Но, с течением времени и в результате развития техно-магического прогресса массовым жертвоприношениям была подобрана адекватная замена.
Нет, не потому, что восторжествовали гуманистические принципы, совсем нет. Просто новые способы были удобнее и относительно дешевле.
Возможность аккумулировать посредством кристаллов, а затем и преобразовывать собираемую магическую энергию, заметно изменила ритуал.
Теперь магическая энергия, соответствующим образом трансформированная, направлялась непосредственно в металлические элементы конструкции, выполнявшие роль накопителей.
Когда накопители наполнялись до предела, производился сам ритуал, когда единственную жертву приковывали к жертвенному камню, и около получаса жестоко истязали её.
Эманации страданий были необходимы, чтобы её душа пришлась по вкусу тому, что призывалось в мир из иных измерений. Это было чем-то вроде острой, возбуждающей аппетит, приправы.
А финальное убийство самой жертвы служило своеобразным триггером, срабатывание которого и направляло всю накопленную в септаграмме энергию в то измерение, откуда к жрецам и приходили аватары Великого Хаоса.
Если бы явилась сама сущность, то энергетические возмущения, сопровождающие её пришествие, вызвали бы невообразимые разрушения.
В этом случае, если бы была разрушена только та звёздная система, на одну из планет которой явилась бы упомянутая сущность, ну, и пара-тройка наиболее к ней близких, то можно было бы говорить о том, что отделались малой кровью.
Так вот, после того, как жертва с некоторым облегчением таки испустит дух, то явится аватар той самой сущности, сожрёт душу жертвы, только что покинувшую истерзанное тело, и в награду за этот деликатес предоставит жрецу возможность высказать желание.
Не любое, разумеется. Вызванный аватар умеет делать хорошо только одно — разрушать. И его, весьма скромных, по сравнению с самой сущностью, возможностей, вполне хватит для того, что бы сделать полностью безжизненной довольно большую площадь, порядка десяти тысяч квадратных километров.
Жрецы, формулируя свои желания, или, возможно, правильнее было бы это назвать наведением этого супероружия на цель, могут задавать расстояние, конфигурацию общей области поражения, и прочие уточняющие параметры.
Как по мне, так по результатам воздействия это оружие вполне сопоставимо с термоядерными зарядами, которые Конфедерация сейчас щедро обрушивает на поверхность планет, захваченных серрах.
Ну, разве что оружие, применяемое чертями, более экологично, так как, в данном случае, не происходит распыления частиц тяжёлых металлов с длительными периодами полураспада.
Но нам, в данном случае, от этого не на много легче.
А ведь именно экологичность делает это оружие идеальным для уничтожения аборигенов и автохтонной фауны и флоры колонизируемых этими чертями планет.
В своих внутренних войнах черти уже давно обходятся без подобного оружия массового поражения, а вот применение аватара Великого Хаоса против нас — это для них не только вполне приемлемо, а даже желательно.
Кандидатов на уничтожение, кроме нас, само собой, поблизости не просматривается. Так что я задал Заре совершенно логичный вопрос:
— А теперь скажи мне главное, — тут я взял драматическую паузу, — как мы можем от этого аватара защититься? — ответ, который я услышал, никакого оптимизма в меня не вселил:
— А никак, — именно таков был ответ нашей чертовки.
— Что, совсем-совсем никак? — уточнил я, уже без особой надежды.
— Ага, именно, что никак, от слова «совсем» — обнадёжила меня Зара, — единственными способом для нас избежать гарантированного уничтожения, это не дать жрецам довести ритуал до конца.
— Сколько у нас есть времени? — тут же поинтересовался я.
— Ну, если делать прогноз, основываясь на том видеофайле, что ты мне прислал, — задумчиво проговорила Зара, — то у нас есть не более двадцати часов.
Тут я начал размышлять вслух, чтобы Зара, если вдруг заметит какие-либо несоответствия в моих логических цепочках, могла оперативно меня поправить: