— Дед! — воскликнул Митя, вскакивая и обнимая старика за шею. — Я никогда не слышал ничего лучше!
Старик ошарашенно смотрел на разгоряченное, сияющее Митино лицо.
— Ну что ты, что ты! — говорил он испуганно.
Но Митя вдруг опечалился.
— Наташа, а ведь нам нечем записывать, — сказал он, растерянно ощупывая свои пустые карманы.
Наташа пожала плечами.
— У меня тоже ничего нет.
затянул дед Антип, закрывая от удовольствия глаза.
Песня была длинная, протяжная. Осталось войско «без служителя», поймали казака «немцы мудрыя», стали спрашивать, кем он царю служил.
Дед Антип закончил песню и часто-часто заморгал красными в прожилках глазами.
— Ай, славно, дед, соловьем заливаешься! — весело сказал Николай, неожиданно появляясь на опушке.
Стягивая через голову белую тенниску, он стал подтрунивать над Антипом.
— И не стыдно тебе в твои-то годы?.. Ай-я-яй… Словно мальчишка… Хочешь себе всю славу присвоить, а того и не говоришь, что у тебя три сына со снохами — лучший хор на станице.
— Ну, ты мне не указ, молодой ишо, — хмуро сказал дед Антип. — А песен я знаю больше, чем они. Кто же их выучил, как не я, а? Сопля зеленая!
— Я пошутил, пошутил, дед, — примирительно сказал Николай, сладко потягиваясь и жмурясь от утреннего солнца.
— Ну то-то. — Дед Антип встал, взял в руки прислоненную к дереву удочку, ведро и сказал, обращаясь к Мите: — Сыновья у меня, правда, поют хорошо, и снохи не отстают, да где их сейчас докличешься: с утра до ночи в поле, бывает, что и заночуют там. Ты приходи, сынок, ко мне, я на самой окраине живу, кирпичный дом, второй слева, спросишь Антипа — всяк покажет. Я тебе песен и попою. Чихирю тока не забудь — любитель я до этого. Ну, прощевай!
Он повернулся и пошел по дороге в лес тяжелой уверенной походкой. Его пустое ведро поскрипывало на ходу.
8
Николай как-то робел в присутствии Наташи, больше молчал и поводил головой, когда по спине, между крупных лопаток, стекали мутные бисеринки пота. Наташа ловила на поляне большую синюю стрекозу, которая тяжело перелетала с куста на куст, и Николай невольно следил за ней пристальным взглядом. Он спросил у Мити, когда Наташа была далеко и не могла услышать:
— Твоя?
Митя кивнул.
— Резвая.
Митя сделал мостик и смотрел, как над головой зеленеют стебли травы, движется темная масса Терека, тарахтит и катится вверх колесами оранжевый трактор, взметая косой столб пыли на противоположном берегу, а небо было внизу, его бездонная глубина захватывала дыхание, пугала. У Мити было такое впечатление, что он начнет сейчас погружаться в него все глубже, глубже и никогда не выплывет. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, он еще больше прогнулся в спине, переставил руки поближе к пяткам и, слегка оттолкнувшись, встал на ноги.
— Поймала! — вскрикнула Наташа. Радостная, раскрасневшаяся, она подходила к ним, держа в вытянутой руке за крылышки гудящую, поджимавшую синий членистый хвостик стрекозу. — Смотрите, какая!
Стрекоза неподвижно глядела огромными испуганными глазами.
— Ну, что с тобой сделать? — сказала Наташа, дуя на стрекозу.
— Отпусти, — сказал Митя.
— Нет, я засушу ее и отвезу домой. Над письменным столом подвешу на ниточке. Такая огромная-огромная стрекоза… Что ты жужжишь, глупенькая?
Николай глядел на Наташу, на стрекозу и, казалось, сравнивал их между собой.