Даво сопел, испытывая неловкость и оглядываясь вокруг. Потом пробормотал какое-то извинение и улизнул.
— Я просто перепугалась за бедного бай Миладина, — продолжала блондинка. — Никогда не видела его в такой ярости. Его лицо побагровело, как…
Она запнулась, и ее приятельница поспешила ей на помощь.
— Как свекла, — сказала ты мне на следующий день…
— Совершенно верно, как свекла! Я подумала, что его хватит удар.
— Ладно, прямо-таки удар! — пренебрежительно обронил я.
— Клянусь, вот вам крест! Согласитесь, не слишком приятно оставить сценарий, уехать за границу… Между прочим, им не повезло с погодой, Вале все время нездоровилось, — на мгновение переключилась она на архитекторшу, — и, вернувшись, узнать, что… Нет, так не поступают…
Я почувствовал себя неловко. Попытался объяснить своим сотрапезницам, как все было на самом деле, но они лишь холодно выслушали меня с высоко вскинутыми головами, а затем блондинка сказала:
— Насколько я знаю, никто не требовал от него никаких поправок, все это — интриги режиссера Рашкова, который прибрал к рукам всю студию, особенно после своего нашумевшего фильма… — Она облокотилась на стол, подперев рукой подбородок, и вызывающе взглянула на меня в упор. — А вы сами действительно верите, что все обстоит именно таким образом и что сценарий Миладина Кондова — слаб? Вы вообще читали его?
— Нет.
— Вот видите! Я считала вас более сообразительным, все-таки вы столько лет работаете с режиссерами, хотя и театральными…
— Почему вы решили изменить театру, товарищ Венедиков? — вмешалась архитекторша.
— Может быть, товарищу Венедикову захотелось заиметь соавтора-режиссера, Этти!
Я вздрогнул, пронзенный этим неожиданным намеком, но тут же рассмеялся, решив не обращать внимания на подружек. Но все же взглянул на них с легким презрением и проронил подчеркнуто небрежно:
— Вас неверно осведомили — моим соавтором будет сценарист Докумов.
— Временно, всего лишь временно! — напевно произнесла блондинка. — Затем к вам присоединится и Рашков. Он потребовал этого и от бай Миладина, и если бы тот согласился, то его сценарий прошел бы "на ура"! Но он в этом деле не новичок, знает цену своему труду и таланту и категорически восстал против этой моды, ставшей в последнее время традицией — когда режиссеры повсеместно становятся соавторами сценаристов…
Я потянулся задрожавшими пальцами к сигаретной пачке. Эти гусыни перегнули палку! Никого не пощадили — похоже, им просто доставляло удовольствие говорить гадости, сталкивать лбами и плести интриги из бескорыстной любви к сплетням.
Я взглянул на русоволосую красавицу, в которой, может быть, из-за длинной неподвижной шеи и пристального взгляда, проглядывало что-то змеиное. Она самодовольно и с плохо скрытым наслаждением рассматривала меня, как рассматривают обессилевшие, погибающие жертвы, и вдруг великодушно заявила:
— А почему бы вам не встретиться с бай Миладином и не объяснить ему все, как вы сейчас объяснили нам? Неправда ли, Этти, лучше всего, если они разберутся сами, по-мужски?
— Бесспорно! — тут же поспешила согласиться архитекторша. — Только не нужно откладывать. Валя с Миладином собирались ехать на отдых в Варну, может быть, даже уже уехали…
Вернувшись домой, я поднял трубку и набрал телефонный номер бай Миладина. Никто не поднял трубку, сигнал незанятой линии долго звучал у меня в ушах и, кто знает почему, с каждой секундой приносил мне все большее облегчение.
15
В понедельник утром мне позвонила секретарша Иванчева. Ее шеф просил меня приехать к одиннадцати часам.
В тесном кабинетике я застал незнакомого молодого человека атлетического телосложения, но довольно бледного. Оказывается, это и был мой соавтор Крыстю Докумов.
Он молчаливо пожал мою руку, низко склонив голову, как бы выражая свое почтение. Когда Иванчев попытался торопливо представить меня в несколько высокопарных выражениях, Докумов снисходительно улыбнулся:
— Поверь, молодое поколение хорошо знает своих ветеранов. Я смотрел почти все пьесы товарища Венедикова… — он приветливо повернулся ко мне, — разумеется, прочел и ваш сценарий.
— Ах так? — заинтригованно поднял я брови. — Ну и какое впечатление он на вас произвел?
— Драматург он и есть драматург! — тут же ответил Докумов. — Как говорят — рука мастера чувствуется в каждой строчке… За сцену между Фердинандом, молодым офицером, придворной дамой и митрополитом — мой вам низкий поклон! Я считаю, что эта сцена может войти в любую хрестоматию по кинодраматургии. Получился невероятный квартет, вроде известного финала в "Риголетто", в котором каждый герой поет свою арию, а в целом получается удивительная… спетость, я правильно употребил термин, товарищ Иванчев? Вы ведь известный спец в музыкальной области…