Она зачерпнула ложечкой розовое мороженое и медленно поднесла ее к губам.
— Раз вам известно, куда я поступала, вероятно, вы знаете и сколько раз я проваливалась?
— Знаю! — признался я.
— Эти данные вам сообщила Корнелия?
— Корнелия. Хотя, по ее мнению, твой интеллектуальный уровень гораздо выше среднего.
Пепа рассмеялась.
— Ну не трогательно ли? Значит, она так и сказала? Какое благородство, какое великодушие!
Она склонилась над стеклянной розеткой и с жадностью стала вычерпывать растаявшее мороженое, затем резко, вызывающе вздернула голову.
— Почему я не поступила в ВИТИС? Очень просто! Формально — потому, что не могу пробиться дальше третьего-четвертого тура, а фактически — из-за отсутствия связей, включительно и… постельных!
Я холодно промолчал. Эта девушка, казалось, состояла из двух половинок — солнечной и теневой, и показывала то одну свою половинку, то другую. Я скользнул взглядом по ее лицу. Сейчас ее странные глаза и красивые губы показались мне банальными, как и ее слова…
— В сущности, знаете что? — тихо подхватила она после продолжительной паузы. — Иногда я сама не вполне верю в то, что я вам тут наболтала. На что мне надеяться? Ежегодно на этот факультет поступает по крайней мере с полдюжины сыновей и дочерей писателей, режиссеров и актеров. Будь они все даже законченными тупицами, то все равно в течение двадцати лет вокруг них в доме постоянно велись разговоры о кино и театре, сценариях и образах, ролях и постановках. Даже если они несомненные дуболомы, все же что-то запало им в головы. И я сама себя спрашиваю: "Ну а ты, Петрана, куда ты лезешь, что ты знаешь и что ты видела там, на своей малой родине, пока в твою кровь не проник этот микроб?" — "Ты к завтрему фуфайку потеплее мне готовь, будем бревна с Еледжика волочь!" "Ладный лес сегодня валили — гладкий да белый, как сахар, любо-дорого такой пилить". "Устал поди, сынок, дай себе передых, а то упадешь однажды рядом с пилой, да так больше и не встанешь!"
— Это говор твоего края, с синими озерами? — заинтересованно спросил я.
Пепа криво улыбнулась.
— Только я знаю, чего мне это стоило, избавиться от диалекта, хотя порой он предательски дает о себе знать.
— Вряд ли это имеет значение для профессии, которую ты выбрала.
— Для профессии не имеет, но для комиссии… — вздохнула Пепа. — Особенно, если ей больше не к чему придраться.
"Конечно, комиссия виновата в том, что ее до сих пор не приняли!" — мельком подумал я.
— Вам, молодежи, все кто-то мешает! — сухо заметил я. — До сих пор ни разу не встретил молодого человека, который винил бы себя!
— Может быть, вы правы, может, действительно я виновата и напрасно пытаюсь прошибить головой стену… — Она смотрела мимо меня, чуть повыше моего плеча. Между нами сверкнуло что-то синее и острое, как меч, со звоном выхваченный из стальных ножен. — Но я не сдамся, даже если мне придется поступать еще десять лет! — Помолчала немного и окончила с улыбкой: — Родители каждое лето, провожая, выплескивают из медного котелка мне воду под ноги, соседи тоже желают мне удачи, а соседка, тетя Коца, в этом году проводила меня словами: "Ты им не давайся, Петранка! Стой на своем, и победишь софиянок, в нашем краю никто не возвращался побежденным, убиенным — возвращались, но побежденными — никогда!"
И опять ушла в молчание, повернув голову к улице.
Верхняя пуговичка ее рубашки расстегнулась, приоткрыв еле заметную ложбинку между маленьких грудей. Я посмотрел на ее узловатые пальцы с коротко подстриженными ногтями и мысленно спросил, что, в сущности, я знаю об этой девушке. Кто знает, как долго и упорно она шлифовала себя, занимаясь самообразованием, какой непосильный труд вложила не только в то, чтобы избавиться от диалекта, но и от всего того, что мешало ей так естественно сидеть напротив меня и свободно критиковать мои произведения. Я почувствовал неожиданное желание увидеть ее поступившей в этом году, протянул руку через столик и положил на ее.
Она не отняла своей руки, а как маленький зверек, которого погладили по шерстке, взглянула на меня признательно и доверчиво своими синими глазами. Затем медленно вытянула свою руку, нахмурилась и начала, глядя в сторону:
— При первом поступлении меня срезали еще на втором анонимном туре — сценарий на заданную тему. Мне выпала тема "Долг", и я описала действительный случай, рассказанный мне моей двоюродной сестрой, студенткой фототехникума… Несколько девушек едут на практику со своим молодым преподавателем в село Долен, чтобы сделать снимки старых домов. И вот, в этом вымирающем селе, в котором остались одни старики, преподаватель, используя свое положение, настроение девушек, бытовые неурядицы, склоняет к сожительству двух своих студенток. Это я и описала. Мне хорошо знаком сельский быт, я легко воссоздала его атмосферу, а что касается самого события, то здесь я дала волю воображению и думаю, что справилась неплохо. Но меня не допустили до следующего тура. После проверки оказалось, что мою работу оценили в три балла, но я до сих пор сомневаюсь, читал ли ее кто-нибудь. Я написала двадцать страниц, все остальные — по пять-шесть. Кроме того, ходили слухи, что в том году имена студентов-первокурсников уже были известны заранее, так что едва ли комиссия утруждала себя чтением всех работ.