— Значит… это решение не окончательно? — неуверенно начал я, но сразу умолк, увидев презрение в глазах Даво.
— Наивный ты человек, Венедиков! И почему вместо того, чтобы заматереть с годами, стать похитрее, поизворотливее, ты превращаешься в самого что ни на есть ординарного лопуха? Вопрос ведь решен не сегодня и даже не вчера, а тогда, когда этот пройдоха Рашков поймал тебя на удочку, а ты покорно подставил шею под хомут!
— Ну, не скажи! — заявил я не особенно убежденно. — Ты ведь не был на совете и не слышал мнения о моем сценарии.
— Ну и что с того, что не слышал, — презрительно скривился Даво. — Какое значение имеет, хорош данный сценарий или из рук вон плох? Там ведь играют совсем в другие игры, дорогой ты мой! Я попытался предостеречь тебя, если ты помнишь, но тебе захотелось овладеть правилами и этой игры. И кто тебя знает, почему тебя соблазнили солидненькие суммы гонораров сценариста, может, тебе не хватает денег, которые ты получаешь в театрах?
Он откинулся назад и посмотрел на меня с явным высокомерием.
— Я бы тебе посоветовал вспомнить поговорку о том жадном, который…
— Чепуха! — прервал я его. Затем вылил остатки вина в бокал и залпом осушил его.
В этот момент я испытывал странное чувство, что все это происходит не со мной, что я как бы со стороны отстраненно и бесстрастно наблюдаю за нашим столиком, за мной и Даво, за почти пустым залом ресторана.
— И в чем, по-твоему, заключается конкретное решение вопроса? — наконец спросил я, закуривая сигарету.
Даво помедлил с ответом. Отпил из своего стакана, поставил его на стол и вытер губы ладонью.
— Да все очень просто, проще некуда! Бай Миладин Кондов был слишком неудобен для Рашкова, и он сумел отделаться от него, сославшись на его отъезд за границу. Но он не мог предложить свою кандидатуру в качестве сценариста, а потому вспомнил о тебе — уважаемом писателе, хотя и работающем в ином жанре, да к тому же авторе пьесы о Владайском бунте. Времени в обрез, а какой-то камуфляж все же необходим. Так родилась идея создания коллектива — заметь, очень модная в последнее время! А по сути, Рашков с самого начала рассчитывал исключительно на Докумова — работягу без особенных претензий, а ты ему был нужен для прикрытия. Этакая ширмочка! И вот вы оба пишете сценарии (между прочим, Рашков работает в тесном контакте с твоим молодым соавтором), компетентные лица знакомятся с твоей работой и — вдруг засечка. Рашков явно недооценил тебя, так как сценарий твой оказывается весьма солидным. Что же теперь? Все расчеты великого комбинатора грозят провалом. Консультанты в один голос заявляют, что оба сценария превосходят первый, и их нужно использовать при создании будущего фильма. Это никак не входит в планы товарища Рашкова, он хочет работать исключительно с молодым автором, чьим явным или тайным соавтором он может стать. Нужно сделать следующее: под благовидным предлогом отстранить тебя, мотивируя это тем, что вы с Докумовым — слишком разные и ваши сценарии невозможно сочетать, несмотря на все его благородные усилия сделать это. А так как время не ждет, следовательно…
Должен отметить, что, хотя и редко, на Даво снисходило вдохновенное прозрение, когда в нем просыпались и дар слова, и юмор, и язвительная ирония. И тут я вдруг вспомнил, как однажды обедал с двумя известными дамами — вот тут же, за столиком напротив. "Знай, что в определенный момент в игру вступит и Рашков, — сказала тогда русая художница. — Он потребовал того от бай Миладина, и если бы тот тогда принял…"
Я нервно закусил губу. Головная боль усилилась, виски буквально ломило, стало тяжело дышать. Неужели я действительно оказался жертвой хорошо продуманного, заранее разработанного "сценария"? Если это так, то я и впрямь заслуживал того, чтобы надо мной смеялась вся София! Ах, в какую гадкую историю я влип, какая безумная наивность с моей стороны! И самое противное — что уже ничего невозможно изменить, я даже не имел права протестовать.