Женат я был только один раз и то очень давно, что отнюдь не отражало моего равнодушия к прекрасному полу. К своему сорокалетию я безошибочно научился определять женщин, которые не любят спать одни, и нередко повторял, что важнейшим из искусств для нас является любовь.
Были у меня попытки отразить в своей прозе эротические нюансы чужой постели, но альковные страсти обозначались в тексте скупо и клишировано, и я оставил фрейдистские упражнения на ниве литературы. В одном были единодушны как почитатели моего творчества, так и его критики - счастливо избежал встречи с пошлостью. Надеюсь, это действительно так.
«Ну и что же я им буду рассказывать?», -я вздохнул, входя во двор школы. Я шел мимо стаек акселератов, без особой брезгливости прислушиваясь к виртуозной, беззлобной, бесцельной брани, нарочито громкой, а посему еще более отвратительной. Накрашенные девицы лицемерно-застенчиво прятали за спину дымящиеся сигареты. «Эстетическое также удалено от них, как и этическое», - я совсем растерялся, - « да, впрочем, какая мне разница, не учитель же им я, в конце концов. Здесь я не участник этой жизни, а наблюдатель, прохожий».
На крыльце меня встретили завуч школы - женщина загадочного возраста с невероятно строгим взглядом и молоденькая учительница, - как впоследствии оказалось, - литературы.
- Рады вас видеть, уважаемый Василий, - завуч заглянула в бумажку, - Викторович, - и крепко пожала мне руку.
«Где-то я ее видел» - я нахмурил лоб.
- Вот, знакомьтесь, - завуч слегка подтолкнула вперед учительницу, - Татьяна Анатольевна, - если позволите, - коллега ваша - стихи пишет.
- Валентина Сергеевна...- алая краска смущения бросилась в лицо девушки, - ну кто сейчас стихи не пишет?
- Я не пишу, - я дольше, чем диктовала ситуация, задержал взгляд на учительнице - «Как, все- таки, блондинкам идет голубой цвет».
Актовый зал гудел, как стадион до начала матча. Они втроем поднялись на сцену.
- Тихо! - возопила вдруг завуч.
Я вздрогнул от неожиданности и вспомнил, где видел Валентину Сергеевну. Несколько лет назад группа литераторов выступала в колонии для несовершеннолетних, и одна из надзирательниц была поразительно похожа на завуча. «Неужели это она?» - я внимательно разглядывал женщину.
- Внимание! - уже тише произнесла Валентина Сергеевна.
- Ребята, сегодня перед вами выступит известный писатель, Василий, - она развернула бумажку, - Викторович Вялый. Многие из вас читали его книги «Черный шар», «Посторонним вход воспрещен», «Несорванный букет», «Стервятник» и другие, - завуч сунула шпаргалку в карман жакета. Раздались жидкие хлопки, свист. Кто-то заулюлюкал.
- Тихо! - снова рявкнула Валентина Сергеевна.
Я смотрел в лица уже почти взрослых людей и видел на них раздраженное ожидание очередных банальностей, которые они уже сотни раз слышали от родителей и учителей. Разглагольствуй о том, что надо старушек через дорогу переводить, маме не грубить, не курить-не пить. Ранний секс - это плохо, а главное - надо учиться. Да пошел ты... - Я усмехнулся. Нет ничего глубже и мудрее банальности: не надо никаких подпорок и объяснений. Но поймут они это значительно позже. Когда переболеют Пелевиным и Ричардом Бахом, и, может быть, станет ясно, что все философии мира ведут в тупик, стены которого, как это ни странно, выложены банальностями. О, юные человеки, если вам это не нравится - тем хуже для вас, потому что таково положение вещей. Я не заметил, как начал говорить о том, что дети - нравственная перспектива, камертон нашей будущей жизни. Детство должно быть справедливым, а если нет, то это откладывает отпечаток на всё бытие. Так в чем же наша заслуга перед вами, чему мы вас можем научить? Тем идеям и идеалам, в которые верим сами. Все доброхоты, - ими могут быть родители, учителя, политики, писатели, - хотят только одного: чтобы вы следовали по нашему пути. Не хочется ставить под сомнение свои добрые замыслы, но благие намерения, как известно, приводят к плачевным результатам. Мы познакомили вас со своим образом жизни, передали вам свои болезни, неудачи, мелкие желания, страсти.