- Ну что ж, пожалуй, начнем, - редактор сел в кресло, стоящее в углу студии, а неприметный доселе оператор включил камеру. Инесса профессионально кашлянула; ее лицо - насколько это возможно - стало скромным.
- Василий Викторович, в ваших книгах, почти в каждом произведении прослеживается любовная лирика ... - она неожиданно замолчала, давая понять, что вопрос уже сформулирован.
- Авторы мужчины всегда идеализировали женские персонажи, - начал я мямлить... «Может лучше рассказать им о своей неприхотливой впечатлительности от альтернативного пола и поговорить о гормональной природе творчества, где личная жизнь стала продолжением литературной: автор с развратной радостью хватается за перо, с придыхом описывая чужие постели и собственную. Настоянная на алкоголе сила воображения позволяет видеть в женщине то, чего не замечают нормальные люди, а тайное подсознательное тяготение к распутству кроется едва ли не в каждом моем произведении - тексты, хочу я этого или нет, корнями уходят в личность сочинителя». - и творчество направлено не столько на определенного человека, хотя он подразумевается, сколько на выстроенный умом собирательный образ. Вероятно, автор находится в состоянии, когда в природе и людях он не находит значительнее и интереснее ее, - закончил я мысль.
Удовлетворенная ответом Инесса хлопнула ресницами.
«Между прочим, не только женщина влияет на творчество литератора. Он, в свою очередь, тоже оказывает определенное влияние. Один писатель женился на проститутке. Через две недели она опустилась до его уровня».
Почему думается всегда смелее, чем говорится, ведь слова наши продолжение мыслей?
- Что для вас есть творчество, и какие у автора дальнейшие планы? - диктор театральным манерным движением, словно трепетную птицу, взяла листок в руки. Блик от софита нагло шарил в ее декольте. Я тут же потерял нить мелькнувшей мысли о дальнейших творческих планах.
- Связь литератора и его произведения подчас непредсказуема. Писательская жизнь - это безотходное производство; всё идет в дело: и радость, и горе, и любовь, и смерть. Но каких бы тем автор ни касался, - я взглянул на Инессу и увидел в ее глазах отсутствие живого интереса ... и самому стало скучно. Я видел, вернее, чувствовал, что она не слушает мою нелепую, наполненную невнятными определениями болтовню и с нетерпением ждет, когда это всё закончится. Повыделываться, что ли? Не прямой эфир - вырежут.
«Не многие из людей пишущих задумывались, что сочинения твои есть обстоятельства бытия. Ты бываешь отзывчив, как мембрана, окрашивая видимые и невидимые предметы и поступки в определенные цвета. Композиция. Фабула. Мотив. Форма. Мать-перемать! Многие из нас еще полагают, что идут вглубь, постигая космос, баб и литературу, строя потрясающие лингвистические конструкции, хитро и любовно заготавливая читателю сюжет, а уж он с нитью Ариадны продерется по лабиринтам текста и, естественно, воскурит фимиам. Какая херня!» О чем это я? - и какие бы темы автор ни затрагивал, эстетический стиль есть норма. Всё остальное - тирания надуманных сюжетов, бездарные, как техпаспорт, тексты с бессмысленными названиями, финалы, которые ясно дают понять читателю, что он ничего не понял - обесценивают русскую литературу. - «Чего это я развыступался на умняках, как Басинский»?
- Последний вопрос, - Инесса облегченно вздохнула. - Есть ли у вас кумиры в современной российской литературе? И как вы относитесь к творчеству известного писателя Бакунина?
- Правильно поставленный вопрос - это уже половина ответа, - похвалил я диктора. - Кумиры есть, хотя не уверен, что нельзя найти синоним этому слову.
Прежде всего, Андрей Битов. Почему, объяснять не стану - знаток поймет, для остальных это слишком субъективно. Кроме того, в последнее время на просторах отечественной словесности произошла стремительная, массовая экспансия женского племени, где выделяется гениальный триумвират - Петрушевская, Токарева, Улицкая.
«Да и в нашем писательском Союзе стало всё больше появляться женщин-литераторов, усердно тянущих лямку третьеразрядных писателей. Не для этого их ведь принимали. Большая, счастливая, инцестом повязанная, писательская семья», - ухмыльнулся я, вспомнив кое-кого из коллег. - Что касается Бакунина, то читать его не стыдно. Хорошо убивает время, если есть его избыток. Но ощущается трагическое несовпадение желаний и возможностей автора. Бакунин женат на литературе по расчету. Говорят, подобные браки самые удачные. Как создается подобное чтиво? Очень просто: берутся общеизвестные факты и на них, как на шампур, нанизываются чужие небылицы вперемешку с собственными. Знакомый вкус обывательщины, щедро приправленный псевдоисторическим декором. Видимо, господин сочинитель претендует на значительность. Так легко впасть в ошибку и приобщиться к ней, да еще полагая, что это нечто талантливое и высокое. Наконец, я умолк. Молчание длилось с полминуты, прежде, чем диктор сообразила, что мой монолог подошел к концу.